Сны Персефоны

Нынешняя же невеста тихо взрыкивает, дематериализует своё оружие и шагает к непрошеной гостье, которая сейчас опасливо прижимается к стене, с ужасом оглядывая всех нас.

— Ой, я не вовремя, — бормочет она. — Простите… не знала…

И как-то совсем скисает, сильнее прижимая к себе пресловутую коробочку из-под крема.

— Сегодня моя свадьба, — говорит, наконец, Афина, приближаясь к ней, — и я не потерплю больше постных мин. Мне хватает и двух, — она кивает себе за спину, где маячат шкафоподобные фигуры Гефеста и Геракла.

Приобнимает Психею за плечи и ведёт в пиршественную залу, точнее, в обычную столовую научного института, временно переоборудованную в оную.

Мы все следуем за ними.

Я отмечаю, что Психея сейчас похожа на испуганную земную библиотекаршу: строгий серый костюм с прямой юбкой до колен, простая белая с чёрную полоску блуза и туфельки-лодочки. Прическа — узел на затылке, из которого выбилось несколько русых локонов. Вид совсем не праздничный.

Афина усаживает её по правую сторону от себя, рядом со мной, и Психея даже осушает одним махом бокал вина, отчего её и так огромные глаза становятся и вовсе размером с блюдца.

Мы всё смотрим на неё, явственно понимая — празднику пришёл конец. Хорошо, что Афина не злится. Мудрая, она всегда правильно расставляет акценты.

Я же не свожу взгляда с коробочки, которую Психея сейчас ставит рядом с собой на стол. Ту, которую я некогда передавала ей с кремом для Афродиты, украшали жемчужины и перламутр. На этой же — поблёскивают изумруды и хризолит, мои камни.

Психея ловит мой взгляд, судорожно сглатывает — наверное, сильно смущают бедняжку устремлённые на неё пристальные взгляды.

Хорошо, что, когда взывала сигнализация, Загрей и Макария выпроводили смертных: уж не знаю, какие предлоги нашли, остаётся надеяться — уважительные. Но это хорошо, потому что происходящее ныне точно не для посторонних — людских — глаз и ушей.

— Это Гермес, — тихо произносит Психея. — Он прислал меня. Афродита, — всхлип, — у него в плену.

За прошедшие тысячелетия они успели не только примириться, но и подружиться. Психея делала Афродиту более душевной, Афродита же учила свою бывшую невестку (с Эротом они всё-таки расстались; впрочем, попытка наладить отношения с Танатосом тоже не увенчалась успехом) раскованности и уверенности в себе. И сейчас Психея нешуточно переживала за подругу.

— Он не сказал мне — зачем она ему? Он только просил передать тебе, — пристальный взгляд на меня, — эту коробочку и сказал, что ему нужна твоя красота. Но в этот раз он настаивает на личной встрече, чтобы получить её.

Повисает тишина, все переваривают услышанное.

Первым молчание нарушает Аид.

— Этого следовало ожидать, — говорит он. — Было только вопросом времени: когда именно он протянет свои загребущие руки к Персефоне.

Со всех сторон согласно поддакивают. Афина даже сочувственно накрывает мою ладонь своей: мол, держись, подруга, если что — мы рядом.

Аид, между тем, продолжает:

— Пугает другое: теперь он вышел в открытую. Даже посла направил. Это новая тактика. И она мне ой как не нравится.

Да уж, мне тоже не очень нравится смена действий со стороны того, когда прозвали богом Хитрости. Гермес явно что-то задумал, и мы пока не можем определить — что именно.

— Аид, — встряёт Гефест, — а давай я к нему. Под иллюзией. А потом — того-этого, бока намну. Перья у его сандалий прорежу. У меня к нему счёт давний, ещё за мои щипцы.

И показательно так разминает плечи и шею, выхватывая прямо из воздуха свой бессменный всесокрушающий молот.

Афина хмыкает:

— Тогда уж лучше я. Моя иллюзия точно дольше продержится. И бока намять Гермесу не хуже твоего смогу.

Психея качает головой:

— Нет, никаких иллюзий. Не выйдет. То место… ну где он держит Афродиту и…других, наверное… там не держаться иллюзии. Он просил так и передать. Знал, что вы будете предлагать, пытаться сделать всё, чтобы уберечь Персефону.

— Верно, того, кто владеет кадуцием,[1]иллюзией не проймёшь, — словно извиняясь, что вклинился в разговор, вежливо уточняет Прометей.

— Какая бы защита там не стояла, её можно взломать, — робко подаёт голос Загрей и смущается, когда все взгляды обращаются на него, — теоретически… — уже не так уверено заканчивает он.

— Вот и займись. Практически, — строго и немного разражено распоряжается Аид.

Загрей мотает головой:

— Невозможно. Мне надо знать хотя бы, что ломать. Какие-то координаты, хоть что-то…

Он теряется совсем, заметив как недоволен отец. Я едва ли сдерживаюсь, чтобы снова не встать между ними — мы семейные ссоры на публику не выносим. У нас тут не ток-шоу Гименея.

— Где находится база Гермеса? — уточняет Аид, оборачиваясь к Психее.

Она ёжится от его взгляда и пожимает плечами:

— С виду — обычный дом. На каком-то острове. Мы разговаривали в большой комнате, в библиотеке. Там с четырёх сторон были окна, и везде — море, насколько хватает глаз. Он сидел в кресле, вертел в руках какую-то книгу.

— Какую именно, не запомнила?

Психея напрягает лоб, вспоминания, потом её личико озаряется:

— Вот! — вскидывает вверх тоненький пальчик. — Сказки народов мира.