Собачья работа

Поскольку повод посетить монастырь подвернулся отличный, откладывать поездку смысла не имело. Конечно, телохранитель княжны не должен ни на минуту отлучаться от девочки, но не верила я, что Тодор кинется что-то вытворять с сестрой Витолда, пока сам князь еще жив. Да, он арестован по обвинению брата Домагоща и заключен под стражу. Да, в столицу послали срочного гонца с просьбой прислать королевского дознавателя и расследовать это дело. Да, обвинение в оборотничестве – это либо костер, либо «питомник» в ордене Орла. Но ведь суда не было. По всем законам князя только подозревают , и в интересах самого Тодора пока поумерить прыть. Скорее ему стоит направить свою энергию на то, чтобы держать пана Матиуша в стороне.

День был серым, пасмурным. Весна в этом году выдалась прохладная и сырая, больное колено то и дело напоминало о себе. Дул порывистый ветер, и я здорово продрогла по дороге, не догадавшись захватить теплый плащ. Тем более что уже при въезде в город стал накрапывать мелкий дождик, который сек в лицо, словно колол острыми иголочками. Дождик постепенно усиливался, так что, отдав сестре привратнице коня, я со всех ног поковыляла к собору, спеша обойти его кругом, чтобы попасть в примыкавшие к нему покои настоятельницы.

Матери Любаны не было на месте – она после трапезы отправилась проверять хозяйство, да еще собиралась навестить в лечебнице кого-то из захворавших сестер, так что пришлось ее ждать. Наконец она появилась – словно маленький шарик, выкатилась из темного коридора.

– Мне сказали, меня кто-то ждет, – промолвила настоятельница. – А это вы!

Я почувствовала себя неуютно.

– Вы уже знаете о…

– О Витолде? – Мать Любана прошла в переднюю комнату. Служка тотчас засуетилась, подкладывая на угли свежие полешки, чтобы огонь разгорелся жарче. – Да, еще вчера Генрих прислал гонца.

– Простите…

– За что? – Настоятельница всплеснула руками. – Вы же не знали, кто он!

– Я догадывалась.

– Вот как? – Присевшая было в кресло, она снова вскочила. – И вы молчали?

– Да.

– А теперь вы хотите узнать, знала ли я? Да. С самого начала. И я, и Доброуш. Мы старались сделать все, что могли, но, видимо, этого оказалось недостаточно.

– Витолд… то есть, его сиятельство обречен?

Мать настоятельница долго молчала, глядя в пол, а потом промолвила:

– Я буду молиться за него.

Дождь усилился, яростно забарабанил по окошку. Вошла служка, быстро прикрыла ставенку, составленную из стеклянных шариков. Стук капель стал глуше, в комнате потемнело, и пришлось зажечь свечу. Выскользнув на минуту, служка опять вернулась, принесла два больших бокала подогретого вина с пряностями – для матери Любаны и гостьи. Мне не предложили сесть, пришлось стоять у камина.

– У вас ко мне дело, – вспомнила настоятельница.

Я свободной рукой полезла за пазуху и достала письмо княгини Эльбеты. Отставив бокал, мать Любана быстро его прочла.

– Умница, девочка, – прокомментировала она решение матери Агнешки. – Я сделаю для малышки все. Но она не права, что так резко отзывается о Матиуше. Конечно, его родство очень дальнее и натянутое, да еще и исключительно по материнской линии, но в таком деле, как наследование титула, все играет роль. Король меня поймет. И я даже рада, что малышка не достанется Тодору Хашу.

Я вспомнила, что когда-то сама Любана была помолвлена с Генрихом Хашем.

– Вам хотелось породниться с этой семьей?

– Это, скорее, традиция, – невесело усмехнулась настоятельница. – Чуть ли не в каждом поколении Хашей предпринимается такая попытка. Единственный удачный союз – это между моим дядей, Збышеком Пустополем, и той девицей Хаш, в результате которого на свет появилась мать Матиуша. Во всех остальных случаях в дело вмешивался случай, и свадьба расстраивалась. Да, Матиуш близкий родственник Витолда, и при определенных условиях может претендовать на венец. А уж если выбирать, я бы предпочла его.

Я кивнула:

– Понимаю вас…

– Ничего ты не понимаешь! Как бы то ни было, княгиня имела все права говорить, что Тодор Хаш низкого рода – хотя бы по сравнению с Матиушем Пустополем. Что ты намерена делать теперь?

Переход был таким резким, что я ответила правду:

– Буду охранять Агнешку.

– Почему? Она тебя просила?

– Нет, я предложила сама. Агнеша – сестра Витолда… его сиятельства, и…

– И у нее та же кровь! Этим письмом, – настоятельница потрясла свернутым в трубочку листом, – княгиня отдает судьбу своей дочери мне в руки. И я сумею распорядиться наилучшим образом.

Мать-настоятельница сказала это таким тоном, что я почувствовала неладное:

– Что вы говорите?

Женщина быстро прошлась по комнате, ломая пухлые руки.

– Это встречается очень редко, – словно в раздумье заговорила она. – Проклятие передается по мужской линии и заражены только первенцы, старшие сыновья в семье. Витолд и Доброуш были не просто старшими – единственными. Ходил слух, что у нас с Доброушем имелся сводный брат, внебрачный сын нашего отца, но я искала его и не нашла. Наверное, ребенок умер во младенчестве, как умирали все остальные наши братья и сестры. Неужели наш отец не отыскал и не приблизил бастарда именно потому, что иначе должен был отдать венец и власть Доброушу? Следов нет, и если Витолда казнят, Агнешка останется последней. И проклятие никуда не денется, ибо в ней та же кровь.

– Она…

– Агнешка – волчица!  – прошептала мать Любана. – Мне ведомы тайные силы. Я изучала старинные книги, проводила ритуалы… Отреклась от возможности иметь семью именно по этой причине…

– Вы тоже? – Признаться, тут мне стало страшно. По комнате металась, ломая руки и еле сдерживая чувства, женщина-оборотень, всю жизнь подавлявшая свою природу из страха перед нею.

– За триста тридцать лет, минувшие с того дня, в роду было всего четыре женщины, наделенные этим проклятым даром. Агнешка – четвертая. Она не должна выйти замуж. А если такое случится, то… кто знает, сколько из ее детей унаследует проклятый дар! И какие это будут дети. Пообещай мне, – настоятельница остановилась, – поклянись спасением души и именем Богини-Матери, что в случае опасности сразу, рискуя своей жизнью, отвезешь девочку ко мне!

Мать Любана заглянула мне в глаза, и по коже прошел озноб – я вспомнила слова брата Домагоща о том, что все дети женщины-оборотня наследуют ее проклятый дар. Род князей Пустопольских был обречен.

– А пан Матиуш? Он тоже… э-э…

– Э нет! Он – сын дочери и поэтому чист от проклятия. Более того, никто из его сыновей не унаследует проклятой крови.

Вот, значит, как. Интересно получается. Если Агнешка выйдет замуж за Тодора, род князей-оборотней будет продолжен, хотя и под другим именем. Учитывая то, что мне рассказал брат Домагощ про наследование проклятого дара, все ее дети, сыновья и дочери, станут оборотнями. А если Агнешка, как и мать Любана, примет постриг в монастыре, венец перейдет к пану Матиушу, официально тоже князю Пустополю, но – не оборотню.

Эта мысль напомнила мне еще кое о чем, а именно о главном поводе, из-за которого я вообще взялась за доставку письма.

– Мать Любана, прошу вас, вспомните, кто приезжал к вам в гости накануне похищения артефакта?

Она усмехнулась:

– Думаешь, я сама не пыталась вспомнить? Никого не было!

Однако мне показалось, что все-таки она чего-то не договаривает.