Собачий поцелуй (СИ)

Оливия приблизилась к третьему. Она коснулась ледяной поверхности гладкого камня и очертила пальцами шероховатые буквы: Марион Розье, 1930 — 1969. Тяжесть моментально опустилась на грудь девушки, придавливая своим весом, мешая дышать. Раньше ей казалось, что когда-нибудь она перестанет чувствовать это, но время шло, а боль никуда не уходила. Только притуплялась, становясь похожей на застарелый перелом. Всё вроде бы ничего, но на погоду по-прежнему реагирует. Вопреки ожиданиям Оливии, слёз не было. Даже глаза не щипало. Она опустилась на пол, прижавшись спиной к холодному мрамору.

Говорить ничего не хотелось. Она считала глупостью болтовню с умершим человеком и не верила, что её слова будут услышаны. Нет. Розье просто сидела так какое-то время и прокручивала все воспоминания, связанные с мамой, что у неё были. Это продолжалось достаточно долго, чтобы камень согрелся теплом её тела, а ноги окончательно затекли от неудобной позы. Живот девушки громко заурчал, нарушая тишину этого места, и Оливия решила, что пора возвращаться.

Она поднялась, с трудом разогнув задеревеневшие колени, бросила печальный взгляд на ангела. Его глупая полуулыбка была здесь не к месту, но, наверное, скульптор был иного мнения. Оливии вдруг захотелось сделать кое-что. Она достала палочку и вычертила руну, знакомую ей с уроков Трансфигурации. На белом мраморе из пустоты возникла алая роза. Её стебель был гладким, без единого шипа. Сорт, который Марион предпочитала всем остальным. Сорт, который имел самый выраженный сладкий запах из всех других.

— Мама всегда любила красные, — раздалось позади девушки, и она вздрогнула от неожиданности, едва не выронив палочку. Обернувшись, Оливия увидела Эвана. — У тебя хорошо получилось.

Девушка рассеяно кивнула ему, не зная, что сказать. Лицо Эвана было другим. Не таким, как обычно. Оливия вглядывалась в него, пытаясь понять, что изменилось. Не было этого гадкого выражения самодовольства, не было дурацкой ухмылки, а его глаза были полны скорби. Она давно не видела его таким уязвимым, настоящим. Видимо, он не ожидал наткнуться на неё здесь, поэтому не успел подготовиться и натянуть привычную маску презрения. Да и потом, здесь, в царстве мёртвых, совсем не хотелось конфликтовать. Это была их нейтральная территория, где между ними устанавливалось временное перемирие. Таков был негласный закон.

Эван прошёл к саркофагу и сел точно так же, как минутой ранее сидела Оливия. Он молчал и не смотрел на сестру, застывшую на месте. Девушка решила, что ей больше нечего тут делать, и Эвану наверняка хотелось побыть одному, так что она развернулась, чтобы уйти, но остановилась у самого выхода. Она не знала, что ей двигало, но какая-то часть её буквально заходилась в агонии от желания сказать хоть что-нибудь. Совершенно иррациональная мысль билась в её голове: если она сейчас просто уйдёт, что-то между ними с братом оборвётся раз и навсегда.

— Я так сильно скучаю по ней, — выдала она тихим голосом и тут же захотела сбежать прочь. Зачем она делает это? Зачем пытается наладить то, что сломано уже Мерлин знает сколько лет? Эван ненавидит её, а она — его. Но ей всё равно кажется, что от её слов его сердце перестанет быть таким чёрствым. — Мне её не хватает.

Парень впился в сестру глазами, в которых плескалась неприкрытая боль. Впервые за долгое время Оливия увидела там что-то, кроме злости и холода. Его нижняя губа несколько раз вздрогнула, и Оливии показалось, что он сейчас заплачет, но, конечно, Эван взял себя в руки, и этого не случилось. Вместо этого он… легко улыбнулся ей, а она не могла в это поверить.

— Мне тоже, — просто ответил Эван.

За этим ничего не последовало, но Оливии было достаточно. Она лучезарно улыбнулась ему в ответ, пытаясь передать через эту улыбку частичку своего тепла. Показать, что не всё ещё разрушено. Что бы ни было между ними, они всё ещё брат и сестра. Эван отвёл взгляд, и его лицо погасло, превращаясь в пустой лик мраморной статуи. Оливия тоже перестала улыбаться и вышла из склепа, оказываясь наконец на воздухе. Ослепительное солнце дарило надежду.

***

В доме было полно народу. Помолвка у чистокровных волшебников — отличный повод собрать гостей, чтобы похвастаться выгодным союзом перед остальными. Гигантская хрустальная люстра сверкала в центре главной гостиной, отбрасывая на полированный паркет радужные блики, эльфы с подносами сновали туда-сюда, предлагая гостям закуски и шампанское. Смех и гул непрекращающейся болтовни раздражали слух. Собравшимся аристократам было весело, Оливии же просто хотелось спрятаться куда-нибудь подальше и ни за что не высовываться. Все эти люди были ей противны. Каждый из них либо уже служил Тёмному Лорду, либо выказывал негласную поддержку его идеям. Хорошо хоть его самого здесь не было.