Собачий рай

– Валер, – Самоварова понимала, что ее сейчас, вопреки здравому смыслу, понесет, – а тебе разве в детстве не объяснили, что друга надо поддерживать в любой сложной ситуации? Ты же часто подчеркиваешь, что мы не только мужчина и женщина, которые живут одним домом, что мы – друзья. Так вот, я ощущаю себя брошенной: ты даже не пытаешься меня понять и обозначаешь проблему только с точки зрения собственного удобства. Я понимаю, чужой ребенок не удобен никому, но… Да не смотри ты на меня так! Помимо опережающего физический рост умственного развития у него, представь, такие же страхи, как и у любых, его возраста, детей.

Доктор резко остановился и взял ее за руку.

– Варь, успокойся… Ответь мне честно на один вопрос: что для тебя его мать? – Теперь он смотрел на жену взглядом профессионала: холодно и глубоко. – Ты неумело фальшивишь вот уже несколько дней. Разве друг не для того, чтобы говорить ему правду? – Он небрежно и ласково, как любимого, но неумного ребенка, потрепал ее по щеке, и ей на какой-то неверный миг показалось, что это сделал не доктор, а покойный генерал.

Не придумав ничего лучше, она машинально взяла Валеру под руку.

Правду о Регине она сказать не могла – слишком эта страшная правда была неправдоподобной.

Тем более что из калитки Ласкиных уже выбежал и торопился им навстречу Жора.

* * *

Загулялись по цветущим, хвойно-прелым, ромашково-васильковым, покрытым блакитной лазурью неба окрестностям до самого обеда.

Чтобы не морочиться дома с готовкой, решили вызвать такси и съездить в Шушинку, в небольшой кавказский ресторанчик.

Когда вышли на единственной в городе торговой площади, Варвара Сергеевна, сославшись на то, что ей надо купить особенных таджикских лимонов, попросила доктора заказать ей хачапури и суп и пошла исследовать торговые ряды.

Палаток, торговавших овощами, было две.

Продавец в ближайшей оказался пожилым энергичным мужчиной.

Самоварова для виду приценилась к помидорам – судя по внешности и выговору, торговец был азербайджанцем.

Она прошла ко второй палатке, расположенной в глубине.

Украшенная, как на открытке, разноцветными желто-красно-зелеными рядами фруктов и овощей, сгрудившихся на полках, за стеклом возвышалась крупноватая дама немногим за пятьдесят. Она бойко пикировалась с импозантного вида пожилой женщиной – светлое летнее пальто, хорошая укладка, брюлики в ушах. Рядом с местной помещицей перетаптывался высокий угрюмый мужчина, державший в руках пакеты со снедью.

– И как это вы, голубушка, при эдаком вашем напоре все еще не замужем? – сверкнула белоснежными рядами коронок помещица.

– А зачем сразу в ЗАГС бежать, – кокетливо пожала полными, обтянутыми белым халатом плечами продавщица и нахально разулыбалась напомаженным ртом. – Я троих на своем веку уже схоронила. Гражданский брак не лишает всех прелестей официального, зато избавляет от лишних хлопот. С первым мужем мы были расписаны, так я, скажу откровенно, после его смерти столько здоровья потеряла в борьбе за тридцать пять метров на окраине Минска, что сейчас думаю: лучше бы отступные взяла у его брата, чем нервы мотать.

– Так квартирка за вами осталась? – скалилась довольная помещица.

– Ясен пень. Сдаю за копейки. А здесь снимаю конуру в три раза дороже.

– Я так полагаю, – сделала шаг ближе к окошку Самоварова, – четвертый муж с оплатой квартиры помогает? Да и с торговлей, конечно?

Помещица, окинув ее оценивающим взглядом, одобрительно хмыкнула и уставилась на продавщицу в ожидании ответа.

Лицо белорусской фам фаталь на секунды померкло.

– Когда надо – помогает. Болеет он сейчас. Суставы крутит.

– Постковид, – понимающе кивнула помещица.

– Да, я его помню. Несколько дней назад он здесь был, – врала, не моргнув глазом Варвара Сергеевна. – Суставы, что поделать, с возрастом изнашиваются… А вы, с вашей бьющей через край женской энергетикой, могли бы кого и помоложе найти, – позволила она себе смелое замечание под одобряющим взглядом помещицы.

– Возможно, – продавщица схватила с прилавка голубую флисовую тряпку и принялась протирать терминал для оплаты.

– А на следующий день здесь поговаривали, что он свидетелем по делу об убийстве какого-то… э… полковника проходил.

– Кто ж это такое здесь поговаривал? – недобро блеснула ярко подведенными глазами женщина.

– Так закрыто у вас вроде весь день было. Вот кто-то и брякнул.

Помещица и ее оживившийся водитель с тревожным любопытством следили за диалогом.

Продавщица продолжала с ожесточением натирать терминал:

– Закрыто было на переучет.

Помещица попыталась нахмурить заколотый ботоксом лоб:

– Точно… У нас в местном чате прошла инфа, вроде грохнули какого-то отставного генерала, в старом дачном поселке неподалеку.

– А что за чат? – спросила Самоварова.

– В «телеге». «Шушинские матроны» называется.

И она еще раз, будто желая удостовериться в статусе собеседницы, окинула ее проницательным взглядом и задержалась на подарке Валеры – сережках-пусетах с бриллиантами.

– Уважаемая, вы брать-то что будете? – оставив терминал в покое и вернув бойкий тон, очухалась продавщица.