Собака Баскервилей

— Я, можетъ быть, погорячился, сэръ, — сказалъ онъ, — въ такомъ случаѣ прошу у васъ прощенія. Но я былъ очень удивленъ, когда услыхалъ, какъ вы сегодня утромъ возвращались вдвоемъ, и узналъ, что вы охотились за Сельденомъ. У бѣднаго малаго достаточно съ кѣмъ бороться безъ того, чтобы и я еще выпускалъ враговъ по его слѣдамъ.

— Если бы вы намъ все разсказали по своей доброй волѣ, то это было бы другое дѣло, — сказалъ баронетъ. Вы же, или, вѣрнѣе, ваша жена разсказала все только тогда, когда были силою принуждены это сдѣлать и не могли поступить иначе.

— Я не думалъ, сэръ Генри, что вы этимъ воспользуетесь, — право, не думалъ.

— Человѣкъ этотъ опасенъ для общества. На болотѣ разбросаны одинокія жилища, а онъ такой молодецъг который нападетъ ни за что, ни про что. Стоитъ только взглянуть на его лицо, чтобы убѣдиться въ этомъ. Вотъ хотя бы домъ мистера Стапльтона, въ которомъ нѣтъ другого защитника, кромѣ его самого. Никто не можетъ чувствовать себя въ безопасности, пока Сельденъ не будетъ подъ замкомъ.

— Нѣтъ, сэръ; онъ не ворвется ни въ чей домъ. Даю вамъ въ томъ свое честное слово. Онъ никого не потревожитъ больше въ этой странѣ! Увѣряю васъ, сэръ Генри, что черезъ нѣсколько дней будутъ окончены всѣ приготовленія къ его отъѣзду въ Южную Америку. Ради Бога, прошу васъ, сэръ, не сообщатъ полиціи о томъ, что онъ все еще находится на болотѣ. Она уже отказалась разыскивать его здѣсь, и онъ можетъ спокойно прятаться, пока не будетъ все готово къ его отъѣзду. Вы не можете выдать его, не причинивъ моей женѣ и мнѣ большого горя. Умоляю васъ, сэръ, ничего не говорить полиціи.

— Что вы скажете, Ватсонъ?

Я пожалъ плечами и сказалъ:

— Если онъ уберется изъ Англіи, это избавитъ плательщика податей отъ лишней тяжести.

— Ну, а что, если онъ передъ отъѣздомъ укокошитъ кого-нибудь здѣсь?

— Нѣтъ, сэръ, онъ не поступитъ такъ безразсудно. Мы снабдили его всѣмъ, въ чемъ онъ могъ нуждатъся. Совершивъ же преступленіе, онъ выдастъ мѣсто, гдѣ прячется.

— Это правда, — произнесъ сэръ Генри. Ладно, Барриморъ…

— Да благословитъ васъ Богъ, сэръ; благодарю васъ отъ всего сердца! Если бы его снова забрали, это убило бы мою бѣдную жену.

— Я полагаю, Ватсонъ, что мы поощряемъ и содѣйствуемъ уголовному дѣлу. Но послѣ того, что мы слышали, я чувствую, что не могу выдать этого человѣка, ну, такъ и конецъ всему этому. Ладно, Барриморъ, теперь можете идти.

Послѣ нѣсколкихъ несвязныхъ словъ благодарности, дворецкій повернулся, чтобы уйти, но, постоявъ въ нерѣшительности, вернулся и снова заговорилъ:

— Вы были такъ добры къ намъ, сэръ, что и мнѣ, въ свою очередь, хотѣлось бы сдѣлать для васъ все, что въ моей власти. Я знаю нѣчто такое, сэръ Генри, о чемъ, можетъ быть, сказалъ бы и раньше, но я узналъ это спустя долгое время послѣ слѣдствія. Я никому ни слова не говорилъ объ этомъ. Это касается смерти бѣднаго сэра Чарльза.

Баронетъ и я разомъ вскочили на ноги.

— Вы знаете, какъ онъ укмеръ?

— Нѣтъ, сэръ, этого я не знаю. Такъ что же?

— Я знаю, для чего онъ пошелъ къ калиткѣ въ такой часъ. Для того, чтобы встрѣтиться съ женщиною.

— Чтобы встрѣтиться съ женщиною! Онъ?

— Да, сэръ.

— Имя этой женщины?

— Я не могу вамъ сказать ея имени, сэръ, но могу вамъ сообщить его начальныя буквы. Эти буквы Л. Л.

— Какъ вы это узнали, Барриморъ?

— Вашъ дядя, сэръ Генри, получилъ въ то утро письмо. Обыкновенно онъ получалъ ихъ очень много, такъ какъ былъ популяренъ и хорошо извѣстенъ, какъ добрый человѣкъ, и всякій, кто нуждался, обращался къ нему. Но въ то утро случилось такъ, что онъ получилъ одно только это письмо, а потому я и обратилъ за него внимзніе. Оно было изъ Кумбъ-Трасей, и адресъ былъ написанъ женской рукою.

— Ну?

— Я больше не думалъ объ этомъ письмѣ и никогда бы не вспомнилъ о немъ, если бы не моя жена. Нѣсколько недѣль тому назадъ она чистила кабинетъ сэра Чарльза (его не трогали со дня его смерти) и нашла за каминной рѣшеткой остатки сожженнаго письма. Большая часть его превратилась въ пепелъ, но маленькая полоска, — конецъ страницы, — еще держался, и можно было прочесть то, что было написано на ней, хотя буквы были сѣрыя на черномъ фонѣ. Намъ казалось, что это былъ постскриптумъ, и онъ гласилъ: "Пожалуйста, пожалуйста, прошу васъ, какъ джентльмена, сожгите это письмо и будьте у калитки въ десять часовъ". Подъ нимъ стояли буквы Л. Л.

— Сохранили вы этотъ клочокъ?

— Нѣтъ, сэръ, — когда мы дотронулись до него, онъ разсыпался.

— Получалъ ли сэръ Чарльсъ раньше письма, написанныя этимъ почеркомъ?

— Ахъ, сэръ, я не обращалъ особеннаго вниманія на его письма. Я и этого бы не замѣтилъ, если бы оно не пришло одно.

— И вы не догадываетесь, кто это можетъ быть Л. Л.?

— Нѣтъ, сэръ. Но я думаю, что если бы мы могли добраться до этой дамы, то больше бы узнали о смерти сэра Чарльза.

— Я не понимаю, Барриморъ, какъ вы могли скрыть такой важный фактъ.