Собака Баскервилей

— Ахъ, сэръ, это произошло тотчасъ же послѣ того, какъ насъ постигло наше личное горе. Кромѣ того, мы оба очень любили сэра Чарльза и были ему благодарны за все, что онъ для насъ сдѣлалъ. Раскапываніе всего этого не могло воскресить нашего бѣднаго господина, и слѣдуетъ быть осторожнымъ, когда въ дѣло замѣшана дама. Даже лучшіе изъ насъ…

— Вы думаете, что это могло бы нанести ущербъ его репутаціи?

— Ахъ, сэръ, я думалъ, что ничего хорошаго не выйдетъ изъ этого. Но теперь вы были добры къ намъ, и я чувствую, что не хорошо было бы не разсказать вамъ все, что я знаю о дѣлѣ.

— Прекрасно, Барриморъ, можете идти.

Когда дворецкій вышелъ, сэръ Генри быстро обратился ко мнѣ съ вопросомъ:

— Ну, Ватсонъ, что вы думаете объ этомъ новомъ свѣтѣ?

— Отъ него стало какъ-будто еще темнѣе.

— И я тоже нахожу. Но если бы намъ только удалось напасть на слѣдъ Л. Л., то все дѣло разъяснилось бы. Хоть это у насъ въ барышахъ. Мы знаемъ, что есть женщина знакомая съ событіями, только бы намъ найти ее. Какъ вы думаете, что намъ дѣлать?

— Тотчасъ же сообщить обо всемъ Холмсу. Это дастъ ему ключъ, котораго онъ искалъ, и который, я увѣренъ, приведетъ его сюда.

Я тотчасъ же отиравился въ свою комнату и составилъ свое донесеніе Холмсу объ утреннемъ разговорѣ. Для меня было очевиднымъ, что онъ былъ очень занятъ, потому что записки, полученныя мною изъ Бекеръ-стрита, были рѣдки, коротки, безъ всякихъ комментаріевъ на сообщаемыя мною свѣдѣнія и почти безъ упоминанія о порученной мнѣ миссіи. Онъ, безъ сомнѣнія, всецѣло поглощенъ занимающимъ его шантажнымъ дѣломъ. Но этотъ новый факторъ навѣрное остановитъ его вниманіе и возбудитъ вновь его интересъ. Мнѣ бы хотѣлосъ, чтобы онъ былъ здѣсь.

Октября 17-го. Сегодня цѣлый день лилъ дождь; онъ шумѣлъ въ плющѣ и капалъ съ крышъ. Я думалъ о преступникѣ на мрачномъ, холодномъ, пустынномъ болотѣ. Бѣдный человѣкъ! Каковы бы ни были его преступленія, онъ достаточно настрадался, чтобы нѣсколько искупить ихъ. Я также подумалъ о томъ другомъ, — о лицѣ, которое мы видѣли въ кэбѣ, о фитурѣ, которую я видѣлъ на горѣ при лунѣ. Не находится ли среди этого потока и онъ, — невидимый наблюдатель, человѣкъ тьмы? Вечеромъ я надѣлъ свой непромокаемый плащъ и пошелъ далеко по бушевавшему болоту, полный мрачныхъ картинъ, которыя мнѣ рисовало воображеніе, между тѣмъ какъ дождь хлесталъ мнѣ въ лицо и вѣтеръ затекалъ въ уши. Да поможетъ Господь тѣмъ, кто бродитъ теперь по большой трясинѣ, такъ какъ и твердая земля становится топью. Я попалъ на черную вершину, на которой замѣтилъ въ ту ночь одинокаго человѣка, и оттуда сталъ всматриваться въ мрачное пространство, разстилавшееся подо мною. Потоки дождя омывали бурые холмы, и тяжелыя, свинцовыя тучи низко нависли надъ болотомъ и тянулись въ видѣ сѣрыхъ гирляндъ по ихъ склонамъ. Далеко налѣво, между двухъ холмовъ, наполовину скрытыя туманомъ, подымались надъ деревьями двѣ тоненькія башенки Баскервиль-голля. Онѣ были единственными видимыми для меня признаками человѣческой жизни, помимо доисторическихъ хижинъ, густо разбросанныхъ по склонамъ холмовъ. Нигдѣ не было видно и признаковъ того человѣка, котораго я видѣлъ на этомъ самомъ мѣстѣ за двѣ ночи передъ тѣмъ.

Когда я возвращался домой, меня обогналъ докторъ Мортимеръ, ѣхавшій въ кабріолетѣ по неровной болотной дорожкѣ, ведущей къ отдаленной Фаулмайрской фермѣ. Докторъ Мортимеръ былъ очень внимателенъ къ намъ, и не проходило дня, чтобы онъ не заѣзжалъ въ голль узнать, какъ мы поживаемъ. Онъ настоялъ на томъ, чтобы я сѣлъ въ его кабріолетъ, и довезъ меня до дому. Онъ былъ очень огорченъ исчезновеніемъ своего спаньеля; собачка побѣжала на болото и не возвращалась оттуда. Я утѣшалъ его, какъ умѣлъ, но подумалъ о пони въ Гримпенской трясинѣ и полагаю, что онъ никогда больше не увидитъ своей собачки.

— Кстати, Мортимеръ, — сказалъ я, пока мы тряслись по болотной дорожкѣ, — полагаю, что немного въ этой мѣстности людей, которыхъ бы вы не знали.

— Врядъ ли найдется хоть одинъ такой человѣкъ.

— Такъ не можете ли вы мнѣ назвать женщину, имя и фамилія которой начинаются на Л.?

Онъ подумалъ и сказалъ:

— Нѣтъ. Тутъ есть нѣсколько цыганъ и рабочихъ, именъ которыхъ я вамъ не могу назвать, но между фермерами и интеллигентными людьми нѣтъ ни одного, имя и фамилія котораго начинались бы на Л. Впрочемъ, додождите, — прибавилъ онъ, помолчавъ, — есть Лаура Ляйонсъ, но она живетъ въ Кумбъ-Трасей.

— Кто она такая? — спросилъ я.

— Дочь Франкланда.

— Что? Стараго маніака Франкланда?

— Именно. Она вышла замужъ за художника Ляйонса, который пріѣзжалъ рисовать эскизы на болотѣ. Онъ оказался негодяемъ и бросилъ ее. Впрочемъ, говорятъ, что слѣдуетъ винпть обѣ стороны. Отецъ отказался отъ нея, потому что она вышла замужъ безъ его согласія, а можетъ быть и по другимъ причинамъ. Такимъ образомъ бѣдной женщинѣ плохо пришлось между старымъ и молодымъ грѣшниками.

— Чѣмъ она живетъ?