Собаки книжного магазина на краю света

– Но я по-настоящему хотела его, – сказала Лиз. – Я спросила у владельца, не забрал ли его уже кто-то. Мне ответили, что нет. Поэтому я спросила, может, с ним было что-то не так? Мне снова сказали «нет». Затем я задала вопрос: что мне сделать, чтобы «зарезервировать» его? В ответ прозвучало: «Отправьте депозит». Затем женщина добавила: «Вы можете приехать и посмотреть на него, если хотите».

Это было непросто. Лиз не хотела говорить ей, что они находятся в Арктике, ибо это звучало бы весьма странно.

– Я спросила, где она живет, и она ответила, что в Эмберли, недалеко от Крайстчерча. Настоящее облегчение! Моя дочь жила неподалеку, поэтому я договорилась, чтобы она сходила и посмотрела на него для нас.

Так и произошло, и они в итоге купили Берти, а когда вернулись домой из путешествия, его переправили самолетом в Таурангу.

– Он был просто великолепен. Очень, очень милый, прямо хочется обнимать не переставая, – говорит его любящая мама, вспоминая его приезд.

– А почему именно австралийский терьер? – спросила я.

– Много лет назад у нас был лабрадор по кличке Жасмин. Мы жили в Свазиленде, который считался регионом, где было распространено бешенство, поэтому, когда мы решили иммигрировать в Новую Зеландию, нам пришлось оставить ее там.

Жасмин пришлось провести полномасштабный годовой карантин: часть в Англии, остаток – в Новой Зеландии. По прибытии в Новую Зеландию они не собирались заводить новую собаку, но однажды Роб забрел в зоомагазин и, вернувшись домой, рассказал, что там есть щенок австралийского терьера.

– Я ничего не знала об этой породе, поэтому мы стали искать информацию и поняли, что австралийских терьеров начали разводить с 1920 года, – продолжала Лиз. – Перегонщики крупного рогатого скота и овец в Австралии использовали их для борьбы с крысами в своих лагерях, а еще эти собаки ловили кроликов.

Мне самой было интересно узнать больше об этой породе, поэтому я поискала данные в интернете. Я узнала, что австралийские терьеры были первой признанной местной породой, и они самые маленькие из рабочих терьеров. Их считают храбрыми, выносливыми и решительными, а еще они верны и всегда готовы к приключениям.

Лиз гладит Берти и рассказывает мне о длинных пучках шерсти на верхушках его ушей.

– Если я не подстригу эти пучки, он будет похож на девочку или на собачку, которую носят в сумке, но никак не на серьезного песика.

Берти всюду путешествует с Лиз и Робом.

– Он настоящий компаньон. Пока он с нами, он любит всюду гулять – в машине, на велосипеде или в фургоне. Он даже знает слова «дом на колесах». Спит он на диване между нашими кроватями, а это явно шаг вперед по сравнению с его лежанкой в гараже.

Она говорит мне, что катается с Берти на своем велосипеде. Я спрашиваю, не беспокоило ли ее когда-нибудь, что он может выпрыгнуть.

– На нем в этот момент маленькая шлейка, через которую проходит небольшой красный ремешок. Он и фиксирует собаку, чтобы та не выпала, – говорит Лиз. – Берти не молчит в корзине, он постоянно дает восторженные комментарии, пока мы едем.

Далее мы обсуждаем, что некоторые собаки выражают свои мысли голосом, а другие – с помощью глаз, ушей и хвоста. Я рассказываю ей о Хунзе, который ни на минуту не умолкает.

– Когда он был в машине, он не замолкал, – рассказываю я. – Это было невыносимо, поэтому нам пришлось подготовить ему лежанку в багажнике. Я боялась, что он не сможет дышать, поэтому Лэнс залез в багажник, а я везла нас по Манапоури, чтобы он мог убедиться, что все в порядке. Хунзе действительно нравилось в багажнике машины, ему всегда хотелось запрыгнуть в него и успокоиться. Иногда мы открывали багажник, чтобы он мог выйти, но он просто сидел и не двигался, оглядывался и решал остаться в своем безопасном месте. Особенно если в поле его зрения был кот.

Однажды Лиз попала в аварию на велосипеде, когда Берти находился в корзине.

– Я ехала по очень крутой трассе и затормозила на повороте, потеряла скорость и равновесие, и мы упали. С Берти все было хорошо. Мы обычно держимся подальше от проезжей части и ездим по велодорожкам, ведь там ему можно вылезать из корзины и бегать. Он бы пробежал всю дорогу, если бы мы ему позволили, но, поскольку мы обычно проезжаем на велосипеде около сорока километров, мы позволяем пробежать добрых два-три километра со скоростью примерно 15–20 километров в час.

Далее мы немного говорим о Бакстере, их предыдущей собаке.

– Худшее, с чем может столкнуться хозяин домашних животных, – это то, что они разбивают ему сердце, когда умирают, – говорю я. – Он знает, что придет время, когда они перестанут быть частью его жизни, но, когда это происходит, это опустошает. Когда я разговариваю с другими владельцами собак, я вижу этот страх очень отчетливо.

Я рассказываю ей о смерти Хунзы. Нам пришлось усыпить его не в самом зрелом возрасте, ведь он внезапно начал мочиться кровью. Это произошло примерно двадцать восемь лет назад, но даже сегодня, когда я вижу немецкую овчарку, я сразу про себя говорю: «Хунза».