Собибор / Послесловие

После четырех месяцев лечения в госпитале, получив инвалидность, в 1945 году Печерский вернулся в родной город. Его приняли на работу в Ростовский финансово-экономический институт, где он трудился до войны, и даже повысили до заместителя директора по АХЧ (административно-хозяйственной части). В ростовском издательстве, как я уже говорил, небольшим тиражом вышло “Восстание в Собибуровском лагере”. Правда, в книге о лагере, где были одни только евреи, таким образом, никого другого среди восставших быть не могло, слово “еврей” не упомянуто ни разу. Зато в 1946 году в Москве был издан рассказ Печерского “Дер уфштанд ин Собибур” (“Восстание в Собибуре”) в литературной обработке Н. Лурье, где многое было названо своими именами, что объяснялось языком брошюры – идиш. Между прочим, это чудо, что оба издания вообще увидели свет. Спустя год или два они не состоялись бы. В 1947 году по команде ЦК был рассыпан набор “Черной книги”. В числе собранных там Ильей Эренбургом и Василием Гроссманом свидетельств о зверствах нацистов в отношении еврейского народа был очерк “Восстание в Собибуре”, написанный Вениамином Кавериным и Павлом Антокольским на основе рассказа Александра Печерского (его, правда, успели опубликовать в апрельском номере журнала “Знамя” за 1945 год). “Чтение этой книги… создает ложное представление об истинном характере фашизма и его организаций, – так заведующий Управлением пропаганды ЦК ВКП(б) Г.Ф. Александров в докладной записке А.А. Жданову обосновал нецелесообразность ее издания. – У читателя невольно создается впечатление, что немцы воевали против СССР только с целью уничтожения евреев”.

Печерского по-прежнему тянуло к театру, он организовал в институте драмкружок, и как только в конце 1947 года подвернулась возможность оказаться поближе к искусству, сразу ею воспользовался – устроился театральным администратором, а точнее, руководителем БОРЗа (бюро организации зрителя).

Когда я узнал, что Печерский после войны работал в ростовском театре, мне сразу припомнилось театральное здание в форме трактора, где в конце 1930-х годов был режиссером Юрий Завадский и играли Николай Мордвинов, Вера Марецкая, Ростислав Плятт. Это сооружение, которое сейчас входит во все учебники архитектуры как яркий образец конструктивизма, мне довелось впервые увидеть в 1970-е годы. Знакомый ростовчанин с гордостью обвел меня вокруг здания, обратив внимание на огромные горельефы, где смешались в кучу кони и люди, опоясанные пулеметными лентами. И добавил, что автор горельефов – скульптор Корольков – в войну бежал из города с отступавшими немцами. Добавил он это шепотом, тогда о таких вещах вслух говорить было не принято.

Как выяснилось, Печерский трудился в другом театре – Ростовском театре музыкальной комедии, где в послевоенные годы, как и в любой провинциальной оперетте, шли “Раскинулось море широко”, “Корневильские колокола”, “Цыганский барон”. Но поскольку я упомянул театр-трактор, мне показалось любопытным срифмовать две судьбы – Александра Печерского и Сергея Королькова. В прошлом десятилетии в честь обоих в Ростове-на-Дону открыли мемориальные доски, причем Королькову – семью годами раньше.

До войны Корольков иллюстрировал Михаила Шолохова и Николая Островского, а во время оккупации рисовал – за еду – портреты немецких солдат и офицеров. Ушел с немцами, не он один, таких было до 30 тысяч жителей бывших казачьих районов. Многие из них впоследствии вернулись на родину, причем отнюдь не добровольно – их выдали союзники. Королькову же посчастливилось оказаться в США. Одна из написанных им там картин – огромное полотно “Выдача казаков в Лиенце” – до сих пор висит в Казачьем доме в Нью-Джерси. Английские солдаты прямо во время богослужения набрасываются на казаков, с тем чтобы выдать их советским властям. На некоторых из “жертв Ялты”, как их принято называть, надета немецкая форма. Размеры корольковского творения поражают воображение – заказчики платили за картину в соответствии с ее площадью, по количеству квадратных единиц.

Кстати сказать, в Собиборе тоже был известный художник – Макс ван Дам из Амстердама, он тоже писал портреты немецких офицеров, которые заказчики посылали своим родным в Германию. Обычно он изображал эсэсовцев на фоне красивых пейзажей. Его отправили в газовую камеру в сентябре 1943 года после выполнения последнего заказа.

“Тюремная” история