Соблазнение принцессы‑дикарки

– Короли и королевы Иль‑д’Монтань потратили много времени и сил, чтобы лишить богатства и статуса повстанцев, – произнес он, когда самолет выровнялся и щеки Делани слегка порозовели. – Долгое время они преуспевали. Раньше нам приходилось скрывать правду о наших возможностях. Были санкции, эмбарго и жестокие законы против нашей части острова. Мы построили замок в склоне горы, о котором знали только мы. Многое изменилось с последним мирным соглашением. Мы больше не притворяемся. И поскольку моя семья всегда прятала наши ресурсы от алчной семейки Монтань, мы не бедствуем.

Каэтано знал об этом лично. Он был одним из тех ценных ресурсов для своей страны. Каэтано до сих пор отчетливо помнит первую поездку в холодную, дождливую Англию и грубость отца, когда его оставили в частной школе на попечении вездесущей и бдительной охраны.

Каэтано был легкой мишенью. Поэтому его отвезли туда, где никто не стал бы его искать. Его визиты домой всегда были тайными. Он получил отличное образование, как и любой принц, и наконец вернулся домой, чтобы заявить о своем праве первородства в двадцать один год. И столкнулся с беспринципным потенциальным отчимом. Он не простил матери ее предательство. До сих пор.

Каэтано воспитывали так, будто мирного времени не существует. Словно он обязан сражаться голыми руками за свободу своей страны, если потребуется. В любое время он может поддаться искушению, поэтому обязан помнить тех, кто за ним стоит.

– Говоря об алчной семейке Монтань, ты имеешь в виду мою семью, – сказала Делани, возвращая его к настоящему.

– Я не знаю, алчная ты или нет. – Каэтано говорил с ней мягким голосом, несмотря на неприятные воспоминания. – Откуда мне знать? Но я не могу иначе описать фальшивых королей и королев.

– Если это так ужасно и продолжается так долго, как ты надеешься изменить это?

Какое‑то время он разглядывал Делани. Он не ожидал такого цинизма от американки. Разве американцы не живут надеждами? Увидев румянец на ее щеках, он подумал, что она не цинична, а просто чувствует себя не в своей тарелке.

– Я не верю, что ложь может процветать, когда столкнется лицом к лицу с правдой, – сказал Каэтано с большим напором, чем следовало. – Ты, малышка, воплощаешь собой правду.

– Я всего лишь девушка с фермы, – произнесла она и немного опустила голову. – Я ничего не воплощаю. Если только канзасскую землю.

– Но ДНК, на которую тебе наплевать, делает это за тебя.

Каэтано продолжал говорить тихо, но она все равно выпрямилась. Он напомнил себе, что она не из его народа, привыкшего к борьбе. Более того, она не одна из его воинов.

– Не важно, во что ты веришь или кем ты себя считаешь. Твоя кровь говорит правду.

– Может быть, там, откуда ты родом, все по‑другому, – решительнее произнесла она, что ему тоже понравилось. – Но я ни разу не сталкивалась с тем, чтобы истину считали важнее мнения.

– Я Каэтано Арчиери, – твердо ответил он. – Кое‑где один намек на мое мнение воспринимается как заповедь.

Она моргнула, но выражение лица ее лица не изменилось. Она не старалась угодить ему, а просто строго смотрела на него. Такого в жизни Арчиери еще не бывало.

– Если это правда, в этом нет ничего хорошего, – упрекнула она его.

У Каэтано возникло странное желание расхохотаться, хотя он редко смеялся. Тем не менее ему вдруг захотелось запрокинуть голову и по‑настоящему повеселиться.

– Дверь налево ведет в гостевую каюту, – произнес он, немного успокоившись, и кивнул на дверь. – Располагайся. Если тебе что‑нибудь понадобится, ты найдешь меня здесь или за дверью справа.

Если бы он был неуверенным в себе человеком, то его смутила бы гримаса Делани.

– Я не могу придумать ни одной причины, по которой ты мне можешь понадобиться, – возразила она, ушла в гостевую каюту и громко закрыла дверь.

Каэтано усмехнулся.

Но его ухмылка вскоре исчезла, и он, вызвав своих людей, постарался вернуться к делам. Его ждала работа всей его жизни, которая вскоре принесет плоды.

Однако он быстро обнаружил: хотя ему следовало мыслить критически, планируя, как лучше всего представить миру свою потерянную принцессу, что все время вспоминал сладкий миндальный аромат ее волос. Или ее сильную руку, за которую он держал ее в машине. Ее ногти были коротко острижены, а кожа рук огрубела от долгих лет физической работы.

Он должен думать о стратегии. Вместо этого он снова и снова задавался вопросом, что он почувствует, когда она прикоснется пальцами к его телу. Или когда они займутся сексом.

Каэтано, предпочитающий роскошных женщин, закутанных в шелка, возбуждался от одной мысли о том, чтобы дотронуться до руки крестьянки‑принцессы. Она совсем не из его мира.

Он кивнул одному из своих людей, который что‑то сказал в поддержку Делани.

– Она станет прекрасной королевой, – согласился он.

«И будет мне хорошей женой». Эта мысль не имела ничего общего со стратегической важностью, но желание Каэтано к Делани росло даже во время совещания с советниками. Получается, советники ведут себя разумнее его.

Он постарался сосредоточиться на делах.