«Соболь» оставляет след

Стремительно пройдя к себе, Баскаков вошёл в первую комнату, и поднявшийся с места Долгушин доложил:

— Товарищ майор, только что был на связи Баранов. В квартире на Масловке никого не обнаружено... Одни следы пребывания. Они произвели осмотр, возвращаются сюда.

— Хорошо. То есть следовало ожидать, я имею в виду... И — отставить официальность!

— Слушаюсь! Ещё вот, Андрей Сергеевич, — протянул листок Долгушин, — звонили в четырнадцать десять.

— Угу... — Он прочёл, сняв пиджак, повесил его на стул и сел к телефону. — Знаешь, Саша, не сочти за подлость, расстарайся чайку погорячей. И покрепче.

— Сей секунд... У машинисток индийский со слониками видел. Они вас любят.

— Давай.

Баскаков набрал номер.

— Здравствуйте. Можно попросить... Лена, ты? Конечно узнал. Слу-ушай... Я в замотке, собственного носа не вижу, и по протяжённости она непредсказуема. Будет окно хоть на час — сразу позвоню или заеду... Как куда? Позвоню на работу, а заеду домой. Что? Ах, оставь, правильно сделала, что позвонила... Да. Да. И я очень хочу увидеть тебя... Очень! Ладно, вешаю.

Посидел, крепко зажмурившись, встряхнул головой и вышел в соседнюю комнату.

Зинаида Космынина с распухшим от слёз лицом стонала перед столом Певцова. Позади неё расположился Гвасалия.

— ...Они что хотите могут, им всё нипочем... Гена его боится, жалеет, что связался... и я говорила-а-а, говорила ему-у...

— Тише, спокойнее, слёзы горю не в помощь. — Певцов подвинул по столу бланк с записями, и Баскаков, нагнувшись, читал. — Значит, как он ушёл, вы его больше не видели?

— Да-а... А они со мной... Они мне такое устроили... Трое... Домой не пускали... О-о-ой!

— Спокойно, Космынина, спокойно! Если было покушение на вашу честь, значит, в общих интересах, чтобы мы как можно скорее задержали и наказали насильников. Правда?

— Да-а-а... Что?

— Гена по этому адресу постоянно проживает? — потряс бланком Баскаков.

— Та-ам, да... На Лесной...

— И пупсики-бубусики его навещают?

Заплаканные глаза расширились.

— Вы его тоже... Тоже взяли?

— Кого? Ну, кого — быстро! — Баскаков сел перед ней на корточки, его лицо стало неприятным.

— Вы же сказали... Бубуся.

— Это ты сказала! Говори дальше, себе на пользу. Фамилия? Имя? Где найти? Он кто? Деловой? Фарца? Ну!

— О-ой, не знаю... Да везде он... Дима... У «Космоса»... «Дружба»... Кафе в Доме туриста... Там всегда тусуется... Голубо-ой...

Баскаков выпрямился и кивнул Гвасалии.

— Нодар, ты со мной... Работай, Певцов, мы поехали. На Лесную я Долгушина отправлю... И кого бы с ним?

— Пусть Баранов поедет. Он шустрый, и ребята у него ничего.

Баскаков и Гвасалия вышли в комнату рядом, где Долгушин из термоса разливал чай по стаканам.

— Ай да Саша, — Баскаков взял один, отхлебнул. — М-м, горячо, вкусненько... Сейчас бери Баранова с его группой и жми на Лесную. Жуков Геннадий, всё у Певцова... Если дома нет — затаитесь и ждите. Связь постоянно! Плесни ещё... Спасибо, Готов, Нодар?

— Я всегда готов, Андрей Сергеевич.

— Не умрёшь от скромности, генацвале... И аккуратней, Долгушин, без особого шика!

— Не беспокойтесь, Андрей Сергеевич, который год в школу ходим.

Баскаков, обжигаясь, торопливо допил чай, ощупал кобуру под плечом, сдёрнул со стула пиджак и, натягивая его на ходу, пошёл к двери.

В торце Центрального Дома туриста, выходившего на улицу 26 Бакинских комиссаров, в левом углу за стеклянными стенами с плетёной металлической сеткой расположилось заведеньице, где бойко торговали соками и ядовито-розовым мороженым из автоматов два молодца в белых рубашках.

Все столики здесь были заняты, и, купив мороженое, Гвасалия перешёл к другому углу, в котором разместилась «Кулинария».

В её помещении, слева от входа, протянулась стойка кафе, и народа хватало. Как и в заведении рядом, преобладали латиноамериканцы и негры из общежитий Университета имени Лумумбы. И так же, как и там, входили, выходили, как бы бесцельно прохаживались, изредка переглядываясь или вдруг перебрасываясь фразой-двумя, юркие разномастные мальчики и подмалёванные девочки из начинающих.

Из «Волги», втиснувшейся между туристскими «Икарусами», Баскаков видел, как Гвасалия вышел на улицу, постоял на углу, покончил с мороженым и, обтерев руки платком, что-то спросил проходившего юнца, потом скрылся из виду.

А Гвасалия вернулся туда, где торговали мороженым.

Встал у стойки, подождал, пока рядом окажутся только алчущие лакомства детишки, и спросил у продавца:

— «Мальборо» в захоронке не найдёшь?

— Откуда? У халдеев за углом спроси... Или у привратников.

— А Бубуся не видел?

— Да недавно возникал. — Продавец глянул по столикам. — Вон Миня сидит, значит, и Бубусь недалеко.

Щуплый подросток в широких розовых шароварах и балахонистой кофте сидел с застывшей улыбочкой на бледном лице, синие глаза были слегка подведены тушью, на тонких запястьях сцепленных рук блестели браслеты.

Вскоре помещение заполнила группа голоногих туристов, послышалась немецкая речь. И как не перекрывали их фигуры сидевшего Миню, Гвасалия успел заметить, как тот посмотрел в сторону входа, поднялся и вышел.