«Соболь» оставляет след

— «Космос», вас понял. Исполняйте приказ! — Баскаков отложил рацию. — Гриша, я пошёл. Держи связь с Певцовым, ларевидери...

Его должно было насторожить то обстоятельство, что Жуков открыл сразу, с началом звонка, и без всяких вопросов. Но, глядя в бледное лицо хозяина квартиры, Баскаков решил, будто тот собрался уходить, и не насторожился.

— Жуков Геннадий?

— Да. А вы... откуда?

Вопрос был нелеп, и Баскаков едва сдержал улыбку.

— Очень рад встрече.

Он вошёл, а Гена отступил назад, и, по его взгляду поняв свою ошибку, Баскаков попытался среагировать, но не успел: Валёк стоял сзади и рука с кастетом опустилась на затылок Баскакова. Он осел на пол. Упираясь руками в шероховатость паласа и опершись спиной о стену, попытался разогнуть ноги, встать, и это ему удалось.

Валек усмехнулся и коротко ударил сбоку в подбородок.

— Ты его... Не надо. Уйдём... — лепетал Гена, глядя на лежавшего.

— Уйти хочешь? Куда? — удивился Валёк. — Ты же дома, зачем уходить?

Баскаков зашевелился, подтянул руки к груди, оперся на них и, медленно отжавшись от пола, начал подниматься. Ноги едва держали обмякшее тело, но он всё-таки распрямился и стоял шатаясь.

Удар с широкого замаха снова отбросил его, Баскаков сполз по стене и затих.

— Видел, сявка, что значит дух? — спросил Валёк вконец обомлевшего Гену. — Ему лежать бы и лежать, в он всё нас взять норовит... Боец! А ты гнида, порчь! Через тебя завалились, точно...

Резкий удар снизу в живот согнул Жукова пополам, и, пока он с разинутым ртом пытался восстановить дыхание, Валёк шагнул за порог, прислушался и мягко побежал по ступенькам наверх.

А Гена со всхлипом задавился вдохом, отер рукой слюну, тянувшуюся изо рта, и, согнувшись, продолжал сипло втягивать воздух, тоже выбрел на лестничную площадку. Хватаясь за перила руками, медленно начал спускаться.

На светящемся экране телевизионного монитора, сменяя одна другую, демонстрировались фотографии молодого человека с решительным лицом. Анфас, профиль слева, профиль справа... Затем пошли другие фотографии.

Голос полковника Железнякова сопровождал изображение:

— Сомов Валентин Степанович, 1960 года рождения, город Ростов-на-Дону. В 1979 году был осуждён за разбойное нападение сроком на шесть лет. Наказание отбывал в колонии особого режима. Освобождён в 1985 году. Он же Гришин Алексей Игнатьевич, место постоянной прописки — город Железноводск Ставропольского края, клички «Соболь», «Волына», «Валёк». По имеющимся данным, подозревается в нескольких особо дерзких ограблениях на территориях Северо-Осетинской АССР, Кабардино-Балкарской АССР, а также в Краснодарском и Ставропольском краях... — Железняков оглядел собравшихся в его кабинете сотрудников управления. — Вот такой гость пожаловал в столицу и ушёл, можно сказать, из наших рук благодаря самоуверенной халатности майора Баскакова...

Кое-кто посмотрел на того, чью фамилию назвал полковник. Виновный сидел в углу между Певцовым и Долгушиным, он так и не успел сменить костюм, багровое пятно под левой скулой почти не выделялось на фоне загара.

— ...В нашей работе излишняя самостоятельность и так называемая храбрость являются помехой делу. В основе должны лежать взаимострахуемые коллективные действия, и никак иначе! — Теперь Железняков взглянул в дальний угол. — Поэтому есть мнение Баскакова от ведения дела освободить, поручив дальнейшую работу капитану Певцову.

Певцова словно подбросило, так быстро он распрямился вставая.

— Товарищ полковник, считаю это мнение ошибочным! Практически менее чем за сутки Баскаков вышел на преступников. И ни я, и никто из нас не возьмёт на себя ответственность заменить Андрея Сергеевича, поскольку такая подмена пусть и станет воспитательной акцией начальства, но принесёт один вред...

— Разрешите дополнить? — Долгушин встал рядом с Певцовым.

— Ну, попробуйте.

— Основная вина за исход операции лежит на нашей группе... На мне, — поправился Долгушин. — Этот Сомов пришёл и ушёл через чердачные помещения. Квартал старый, мы были обязаны предусмотреть такую возможность. Обязаны...

— Ясно, что обязаны, ясно, что не предусмотрели, и совсем ясно, что оба выгораживаете своего... Баскакова. — Железняков покачал головой. — Хотел сказать «своего любимчика», да язык не повернулся, стало стыдно за вас. Садитесь! А вы, Баскаков, доложите, как намерены действовать дальше. Конкретно!

Было заметно, что разбитый рот мешает Баскакову говорить внятно, произносимые слова звучали с лёгким пришепетыванием:

— В настоящий момент по этому делу задержаны трое. Возвращена часть пропавших ценностей, хотя доля их от объёма похищенного невелика... Стал известен главный объект розыска, и намечены действия по его обнаружению. Работа продолжается. У меня — всё.

— Предельно конкретно и оч-чень обстоятельно! — оценил Железняков и тяжело вздохнул.

Пока он бесцельно перекладывал бумаги перед собой, собравшиеся молчали и никто не смотрел в его сторону. Хотя несколько человек переглянулись украдкой.

А Баскаков продолжал стоять.

Наконец полковник опять посмотрел на него с выражением некоторой безысходности.