Собрание сочинений. Т. 2. Стихотворения 1961–1972

Интеллигентнее всех в стране
девятиклассники, десятиклассники.
Ими только что прочитаны классики
и не забыты еще вполне.

Все измерения для них ясны:

знают, какой глубины и длины
горы страны, озера страны,
реки страны, города страны.

В справочники не приучились лезть,

любят новинки стиха и прозы
и обсуждают Любовь, Честь,
Совесть, Долг и другие вопросы.

ТРАКТОРА И АВТОМОБИЛИ

В России списывают трактора
и никогда — автомобили.
Они ль допустят,
                        чтобы их забыли?
Они ль признают,
                          что пришла пора?

Те марки,

                 что в Москве запрещены,
погашены,
                   иной эпохи марки —
в провинции, как до войны,
раскатывают —
                            шатко-валко.

А трактора идут в металлолом.

Они опять становятся металлом.
Они опять точны, как эталон,
который не посмеет быть усталым.

СУДЬБА

Судьба — как женщина судья
со строгостью необходимой.
А перед ней — виновный я,
допрошенный и подсудимый.

Ее зарплата в месяц — сто,

за все, что было, все, что будет,
а также за меня — за то,
что судит и всегда осудит.

Усталая от всех забот —

домашних, личных и служебных,
она — как маленький завод
и как неопытный волшебник.

Она чарует и сверлит,

она — как маленький завод
то стареньким орлом орлит,
то шумным ханом — государит.

А мне-то что? А я стою.

Мне жалко, что она плохая,
но бедную судьбу мою
не осуждаю и не хаю.

Я сам подкладываю тол

для собственного разрушенья
и, перегнувшись через стол,
подсказываю ей решенья.

ПРИВЯЗЧИВАЯ МЕЛОДИЯ

Глухая музыка, затертая стеной,
сочащаяся, словно кровь сквозь марлю,
как рыженький котенок малый,
увязывается вслед за мной.

Что требуется музыке глухой,

невзрачной песне
                               от меня? Немного.
Молчания почти немого —
учитывается слух плохой, —

а также подчинения всего:

походки, ритма и существованья —
ее знахарству, чарам, волхвованью,
владычеству.

А больше ничего.

ПОЦЕЛУЙ В ТЕМНОТЕ

Поцелуй в темноте. Часы
остановлены. Звезды — выключены.
Все страдания мира — вылечены.
Все стремления мира — чисты.

И покуда он длится, длится

поцелуй во тьме, во тьме,
темным снегом на светлые лица
сыплет,
            как подобает зиме.

Тает снег от тихой горячности,

заливая свидания те,
и восходит в вечерней мрачности
светлый
              поцелуй
                                     в темноте.

О БОРЬБЕ С ШУМОМ