Собрание Сочинений. Том 2. Произведения 1942-1969 годов.

Где вы теперь?^{769}

 — о тех, кого не стало,Печаль допытывается, как будто
Есть область мира, где одна минута
Вмещает все концы и все начала.

Где (вторю) те апостолы отваги,

Чьей удалью по тупикам окраин
И пригородов был когда-то спаян
Союз отчаянности и навахи?

Где смельчаки, чья эра миновала,

Кто в будни — сказкой, в эпос — эпизодом
Вошел, кто не гонялся за доходом
И в страсти не выхватывал кинжала?

Лишь миф — последний уголь в этой серой

Золе времен — еще напомнит въяве
Туманной розой о лихой ораве,
Грозе Корралес или Бальванеры^{770}.

Где в переулках и углах за гранью

Земною караулит запустенье
Тот, кто прошел и кто остался тенью, —
Клинок Палермо, сумрачный Муранья?

Где роковой Иберра^{771}

(чьи щедротыЦерквам не позабыть), который брата
Убил за то, что было жертв у Ньято
Одною больше, и сравнял два счета?

Уходит мифология кинжалов.

Забвенье затуманивает лица.
Песнь о деяньях жухнет и пылится,
Став достоянием сыскных анналов.

Но есть другой костер, другая роза,

Чьи угли обжигают и поныне
Тех черт неутоленною гордыней
И тех ножей безмолвною угрозой.

Ножом врага или другою сталью —

Годами — вы повержены бесстрастно,
Но, ни годам, ни смерти не подвластны,
Пребудут в танго те, кто прахом стали.

Они теперь в мелодии, в беспечных

Аккордах несдающейся гитары,
Чьи струны из простой милонги старой
Ткут праздник доблестных и безупречных.

Кружатся львы и кони каруселей,

И видится обшарпанная дека
И пары, под Ароласа и Греко
Танцующие танго на панели

В миг, что заговорен от разрушенья

И высится скалой над пустотою,
Вне прошлого и будущего стоя
Свидетелем смертей и воскрешенья.

Свежо в аккордах все, что обветшало:

Двор и беседка в листьях винограда.
(За каждой настороженной оградой —
Засада из гитары и кинжала.)

Бесовство это, это исступленье

С губительными днями только крепло.
Сотворены из времени и пепла,
Мы уступаем беглой кантилене:

Она — лишь время. Ткется с нею вместе

Миражный мир, что будничного явней:
Неисполнимый сон о схватке давней
И нашей смерти в тупике предместья.

РОЗА И МИЛЬТОН

Из поколений роз, которых время
Не оградило от исчезновенья,
Пусть хоть одна не ведает забвенья,
Одна, не отличенная меж всеми
Минувшими вещами. Мне судьбою
Дано назвать никем не нареченный
Бутон, который Мильтон обреченный
В последний миг держал перед собою,
Не видя. Мраморная, золотая,
Кровавая, какой бы ни была ты, —
Оставь свой сад, беспамятством заклятый,
И в этих строках развернись, блистая
Всем многоцветьем или тьмой конца,
Как та, незримая в руке слепца.

ЧИТАТЕЛИ