Собрание сочинений. Том 2. Путешествие во внутреннюю Африку

18 февраля (1 марта н. ст.) мы опять провозились на отмелях. К вечеру пристали было к берегу; вдруг, раздалось вблизи рычание льва; на голос его отозвался другой, наконец, третий, и все ближе и ближе, мелькала даже тень одного из них в темноте. Рейс хотел отчалить, но некоторые из наших были на берегу, и мы очень боялись за них; наконец, в противоположном краю, показались рядком бредущие по отмелям люди: это были наши. Они слышали рев львов также близко, как и мы, и решились обойти их водой, рискуя наткнуться дорогой на крокодилов: видимая опасность страшнее.

На другой день я оставил барку на мели и пешком дошел до Сенаара; было часа три пути.

Сенаар, как я уже заметил, основан предшественниками нынешних владетелей, фунтами; здесь имели местопребывание короли, и, по имени города, все обширное владение их называлось Сенаарским; туземцы, и нынче, называют пространство между Белым и Голубым Нилом – Сенаарским полуостровом, что по нашему мнению, гораздо правильнее. Название Восточного Судана, обнимающего и это пространство и Кордофан и часть других земель Мегемет-Али, так же как и Судана вообще, которое придают, на наших картах, почти всей внутренней Африки, принято слишком в обширном смысле и не соответствует своему значению. Нынешнее разделение провинций Мегемет-Али ничего здесь не значит, потому что оно зависит совершенно от произвола, от большей или меньшей доверенности к лицам, управляющим ими, и многих других случайностей; главное здесь, характер страны, родовое происхождение народа и естественное разграничение.

Город Сенаар был прежде велик. При фунтах в нем, говорят, было до 25.000 жителей; еще после завоевания Измаила-паши оставалось до 9.000, как свидетельствует Кальо; но с тех пор, как турки перенесли главное управление в Картум, Сенаар опустел; в нем теперь едва ли 5.000 жителей, не исключая и солдат; торговля с Абиссинией упала, народ обеднел.

По определению Кальо, Сенаар находится под 13°36′51″ с. гл.; по моему – 13°40′2″ и 30°24′34″ в.д.; на картах положение его означено различно.

Глава XI. Три Пальмы и Баобаб. Россерос

До сих пор, сколько мне известно по крайней мере, в Египте и Судане полагали две пальмы, – обыкновенную, финиковую, Phoenix dactilifera и дум, Cucifera thebaica; первая растет на всем пространстве от Александрии до Картума, постепенно редея к югу, вторая, начинаясь в верхнем Египте, опережает ее; она еще видна у Россероса и несколько далее; наконец, есть третий род пальмы, который начинается между Санааром и Валет-Мединой, именно у Саба-дулеб, и доходит до Фазоглу.

Эта третья пальма называется здесь дулеб. Листья ее очень похожи на листья дума и отличаются только сгибом, едва заметным, если не всмотришься в него хорошенько; плод совсем другой: видом, величиной и особенно запахом – похож на так называемую ананасную дыню; вкусом – терпкий; мякоть наполнена волокном; негры и арабы, впрочем, находят его очень вкусным; в середине кость, как у плодов дума. Тот и другой по-моему, одинаково не вкусны. Но главное отличие дулеба от дума, это в стволе. Дум, как мы уже заметили, разветвляется, почему его некоторые отторгают от породы пальм; дулеб растет стройно, в один ствол, штампой, как всякая пальма; но только, как он один, утолщается на середине, так что внизу и вверху он всегда тоньше, чем в середине.

Вид финиковой пальмы сначала поразил меня, но постоянно – тянущиеся рощи вдоль единообразных берегов Нила утомляют взоры своей правильностью. Я уже заметил, что пальма гораздо лучше, когда стоит одна-одненехонька, среди пустыни песков, с ярко обрисовывающейся, раскидистой вершиной на потухающем вечернем горизонте. Тут она чудесна, и сколько раз ни видел я ее, никогда не мог довольно налюбоваться.

После единообразия финиковых пальм, густота зелени и раскидистые ветви дума нравятся, но скоро и в нем находишь свойственную пальмам правильность строения. Разветвляется он непременно на известной высоте, сначала на двое, потом, каждая ветвь делится еще на две, совершенно одинаковые, растущие соответственно одна другой, как близнецы; такое разветвление повторяется три, иногда четыре раза на дереве; правильность удивительная. После дума, дулеб хорош! Но вдруг поражает вас гигант растительности, размеров которого никогда не могло представить воображение: это баобаб!