Собрание сочинений. Том 2. Путешествие во внутреннюю Африку

Я уже сказал, что население Сенаарского полуострова, состоит, главнейшее, из негров и потом из арабов: туземцы подразделяют этих последних и происшедших от них и негров потомков, на четыре[37] разряда: 1) Эль-Асфар: это собственно арабы-бедуины, с волосами гладкими, выражением лица довольно кротким, кожей изжелта красной; они-то, кажется, и составляют настоящих потомков первоначальных выходцев из Геджаса, что, между прочим, доказывается их чистым арабским наречием, которое далеко лучше того, каким говорят в Египте. 2) Эль-Амар, цветом красные, с волосами курчавыми, имеющими красноватый отлив, с глазами томными, без блеска: это, кажется, помесь первоначальных обитателей Судана с пришельцами. 3) Эль-Судан-Азрак, потомки Фунги, завоевателей Сенаара; цвет кожи их бронзовый; волосы курчавые. 4) Эль-Акдар, волосами и цветом кожи очень похожие на Фунги: обе эти породы, кажется, составляют одну, на изменение которой имели различное влияние пришельцы. 5) Эль-Кат-Фателолем, цвета желтого, с зеленоватым отливом, с волосами, иногда курчавыми, иногда гладкими, очень похожи на абиссинцев; подобно им, несколько расположены к земледелию, и как кажется состоят в сродстве с потомками народов, происшедших от жителей Египта времен фараонов.

Прежде, чем оставим Сенаар, скажем, хотя несколько слов о гостеприимной принцессе бывшего Сенаарского царства. Она и нынче еще сохранила тень своего величия; дворец ее, если можно так назвать укрепленную купу домов, лучшее жилище на полуострове, и даже турецкие власти любят посещать ее, в уверенности, что тут найдут ром, водку и женщин!.. Наср, так зовут ее, некогда была хороша, что доставило ей покровительство зверообразного Дефтердаря; теперь она старуха. Ее муж, и первый министр, Арбаб, был моим постоянным спутником и заботился обо мне, как только мог. На прощанье со мной, он просил непременно посетить его жилище; и я должен был сдержать свое слово; если сказать правду, то и самая болезнь загнала меня сюда. Наср приняла меня, как желанного гостя. За ужином, который был довольно приличен, явились водка и ром; хозяйка было оскорбилась тем, что я ничего не пил, но спутники мои успокоили ее и очень охотно и часто прикладывались к бутылкам, уверяя всякий раз, что пьют за меня, желая сделать угодное хозяйке, которую бы, в противном случае, совсем обидели.

Наср также иногда отведывала запрещенного напитка. Впрочем, хотя она и имела претензию на магометанскую веру, однако, вероятно потому что пророк-законодатель позабыл упомянуть в своей книге о женщинах, в свою очередь не думала о пророке; зато горько тужила об утраченном величии.

После ужина, один из служителей ее повел меня в отдельный домик.

Едва отворил я двери, как опять запер их, готовый вернуться. Спутник мой, смущенный, уверял, что это лучшее помещение во всем Судане. – Может быть и так, – отвечал я, – но оно уже занято. – Как можно? – вскрикнул он, – это ваша прислуга.

Я вошел.

Ряд женщин различных цветов, желтых, красных, зеленоватых и совершенно черных со сложенными на груди руками, с опущенными вниз глазами, в национальных нарядах, то есть в наряде прабабки Евы, подобострастно стоял вдоль стены; кровать была в противоположной стороне; возле – столик, на котором стояли в гадких баночках разные масла, в том числе и розовое. Я догадался, в чем дело, однако спросил своего спутника, мало отличавшегося по лицу и голосу от бедных невольниц, находившихся в комнате, зачем все это?

– Натирать вас маслом.

– Кто ж будет натирать? – Они!

– А потом что?

– Останутся для ваших услуг.

– Что же они могут делать ночью?

– Так всю ночь и простоят, – если не будет другого дела, – прибавил он, лукаво улыбаясь.

Нет! Это уже чересчур!.. И к крайнему изумлению верного слуги Наср, еще, вероятно, к большему его гостеприимной госпожи, велел увести этот строй красавиц Сенаара, отказавшись от неги натирания своего тела и разных других нег.

Воображаю, что делали мои фешионабельные турки! Несмотря на страх, внушаемый моей особой, они иногда затягивали такую песенку, которой звуки доходили до моей комнаты, отделенной целым садом от других жилищ.

С грустным чувством проехал я мимо Камлинской полузапустелой фабрики: Боже мой, неужели и мою фабрику ожидает тоже! Неужели это общая участь всяких полезных предприятий на востоке? Не стало того, кто осуществил его, и предприятие рушится! Однако, смело можно сказать, что пока Мегемет-Али будет жив, золотопромышленность будет расти: тут много еще дела, и потому паша не оставит его, пока не доведет до желанной цели.