Собрание сочинений. Том 2. Путешествие во внутреннюю Африку

Медленно подвигался вперед наш караван, наполненный больными. Мы шли большей частью ночью; на день укрывались от зноя солнечных лучей, от палящего ветра и волн кочующих песков где-нибудь под защитой развалины или в бедной избе барбаринца, потому что, как мы уже заметили, округ эль-Гаджар совершенно пустынен. Конечно, это давало нам способ короче ознакомиться со страной, но признаюсь, после мучительного перехода, такой ценой я вовсе не желал бы купить этого знакомства. Часто прикочевывали к нам арабы, и тогда, несмотря на все предосторожности, у нас непременно что-нибудь пропадало.

Здешние арабы промышляют добычей страусов и жирафов. Жирафы живые недавно появились в Европе; взрослого жирафа трудно догнать: убить его еще можно, но поймать нельзя; обыкновенно жирафа отыскивают маленьким и взращивают дома. Мы видели ручного в Донголе: это бесспорно красивейшее из всех животных. Оно так грациозно помахивало своей маленькой, как у серны, головкой на лебединой шее, так умильно обводило всех блестящими глазами, что можно было заглядеться на него. Арабы знают цену жирафа; джелябы просили за этого 2.000 франков.

Охота на страусов очень утомительна. Напавши на след быстроногой птицы, ее преследуют на дромадерах слегка, не теряя только из виду и не изнуряя дромадера; догнать по утру или вечером его невозможно; но когда полдневный жар становится невыносимым, ускоряют шаги дромадера и, наконец, пускают его во всю прыть; верблюду жар нипочем! Но страус изнемогает, тем не менее он нелегко сдается и часто увертывается от ловкого удара копья, напрягая остаток сил своих; тогда употребляют другую хитрость: загоняют его в чащу кустарников, если он не слишком опытен и хитер; тут он путается между ветвями и легко достается в жертву преследователей.

Страус легко делается ручным. В Судане и в Донголе многие держат страусов при домах, на иных ездят, но надо быть слишком ловким, чтобы удержаться на узком пространстве между двумя крыльями, которые они обыкновенно расправляют во время бега, особенно если страус несется, что есть силы; ни одна лошадь тогда не в состоянии догнать его. – У моего хозяина в Донголе на бедном страусе возили воду.

Дорогой мне часто говорили об английском моряке, капитане Гортоне; он проезжал здесь около 1822, и, как видите, оставил по себе продолжительную память. Приняв твердое намерение проникнуть до источников Нила, он заранее, на пути к ним, приучал себя ко всем лишениям, к переменам климата, ходил, как все арабы, полунагой, был неутомим, как они, плавал как рыба, легко усваивал нравы и даже язык туземцев, и ко всему этому был смел, как истинный моряк! Но ничто не спасло его от губительного климата Сенаара: он умер от лихорадки!..

После глубоких изысканий Лепсиуса, проведшего три года на месте, после описаний Дровети, Бальзони, Сальта, Норова и, наконец, Шампольона младшего, у меня не достанет смелости описывать развалины памятников древнего Египта и по ним созидать царство фараонов или, по крайней мере, столпотворение гипотез: и без меня многие трудились над этим; но всякий, подобно мне, невольно остановится перед гигантами Ипсамбула, которые словно вышли из утеса, и остались тут, в ожидании вас.

Четыре колоссальные статуи, вышиною в 65 футов каждая и 25 футов между плечами, иссечены в утесе, как и самый храм и прислонены к нему в сидячем положении. – Они были занесены песками пустынь, и самый вход в храм оставался недоступным, несмотря на все усилия путешественников проникнуть туда; но Лепсиус открыл его. Внутренность храма, до сих пор герметически закупоренная, хорошо сохранилась; даже краски во многих местах очень живы. Меня поразили, между множеством изображений и иероглифов, стоящие рядом с ними иероглифы, носившие следы недавнего своего появления на свет: оказалось, что они начертаны Лепсиусом и еще не успели слиться с древними; но дети наши уже не в состоянии будут отличить их, и легко может статься, что кто-нибудь из последующих разбирателей их прочтет таким образом: «Тутмозис, покровительствуемый солнцем, любимый сын Лепсиуса, победитель Персов и Эфиоплян, возвращается в Берлин 1844 года» и прочие. Воображаю, какие комментарии он на это сделает.

Вышедши из храма, я еще раз остановился перед этими колоссами: громадность их подавляет, а не возвышает вас; это отсутствие изящного, эти мелкие фигуры, едва достигающие колен колоссов, представляющие жен и детей, наводят уныние над мелочностью их….

У первых порогов пошла та же перегрузка вещей, но теперь дело кипело под руками моих спутников; каждый торопился домой, и мы были чрезвычайно обрадованы, когда, приехавши в Ассуан, нашли посланный за нами пароход, тот самый, который был приготовлен недавно в Англии для путешествия Мегемет-Али: роскошь комнат его, показалась нам, вышедшим из пустынь Нубии, каким-то волшебством.

Мы остановились у Фив и вышли на берег в древнем Некрополисе.