Собрание сочинений. Том 2. Царствие земное

В Чечне погиб молодой солдат. Урну с его прахом передали родителям. Мать не пожелала ее захоронить, сказала мужу: «Пусть стоит на тумбочке. Помру… тогда вместе, в одной могиле…»

Батюшка, как и все люди от Бога и для Бога, собственные мысли как бы оттенял, глубже обозначал библейскими. И не тотчас, а исподволь подступался к поставленному вопросу. Он как бы размышлял сам для себя: почему всяк из нас, смертных, неукротимо борется за продление рода своего? Зов природы? Не только. Иногда интересы, предрасположенность к чему-либо расходятся. Особенно когда человек взбалмошный, самомнительный и дрянной. Сюда он «приложил» фразу о том, что в естестве, опять- таки, всяк из нас, смертных, готовится к смерти с того момента, как прояснилось сознание.

– Вот между борьбой за продление рода своего и полным осознанием исходного земного бытия человек совершает заблуждения, равные по удушающей тяжести трагедии, которая подорвала слабое сердце и применила свою коварную власть. Несчастная женщина должна безотлагательно похоронить праx сына и тем самым отпустить его истерзанную душу на небо. А ей вослед молиться.

Он отвернулся к окну. Но явно не для того, чтобы отвлечься от сказанного им, а напротив, чтобы более сосредоточиться, углубиться. Потом глянул на меня:

– Чую в вас родственную душу. Думаю, что поступлю правильно, коль вам поведаю историю своей жизни. Вы, конечно, читали в произведениях русских классиков о монахах, которые посвятили себя служению Господу после того, как совершили тяжкие прегрешения. Мой путь к Всеобъемлющей вере был иным. Рос я в обыкновенной крестьянской семье. Ничем не отличался от ровесников. За учебу получал разные оценки. Играл в футбол. Скакал на лошадях. Любил парное молоко с черствым хлебом. И лишь в одном… К музыке был неравнодушен. Мог часами слушать по радио. Бегал на концерты. Раздобыл старую балалайку и на ней бренчал. Спрячусь на гумне под стогом и луплю по струнам, аж пальцы кровью обагрятся. И кое-чего уже мог исполнить. Частушки сам сочинял и распевал их на зависть воробьям и сорокам! Это я так сам думал. Оказалось, что еще меня слушала моя мать. Как потом она сказала: слушала да подпевала за мной. Навроде дуэта! Оно спустя некоторое время так и вышло: мы с мамой стали выступать на концертах. Зрители принимали нас с большим желанием и восторгом. И мы продвинулись аж до областных конкурсов. И там нам удача улыбалась. А после десятилетки я поступил в кульпросветучилище. Закончил и вернулся в родную станицу. Был принят на должность художественного руководителя в Дом культуры. Вот здесь я и нашел свою любовь – Василису. Как будто в самом деле явилась из сказки – красота неописуемая, коса ниже пояса, ликом и статью… Кажется, на всем белом свете не найти такой! Я был тоже видный из себя. Нас так и звали: добрый молодец и Василиса! Я ей тоже нравился. Иначе зачем бы ей за меня замуж выходить? После свадьбы жили ладно. Двоих детей родили. Она прекрасно пела. И ее стали приглашать в музкомедию. Решили перебираться в город. Но тут случилась беда. Наша концертная агитбригада возвращалась в райцентр. Была поздняя ночь. И непонятно, каким образом… Словом, столкнулись с грузовиком. Наш водитель погиб. Я очнулся в больнице с проломом в черепе. После удара я потерял сознание в ту же секунду, и произошло то, что происходит с людьми, жизнь которых висит на волоске: моя душа отделилась от тела и стала быстро удаляться от места катастрофы, от дороги с горящим кузовом… от всего-всего земного… Не могу точно сказать, сколько времени моя душа парила в залитом солнцем пространстве. Но мне там явственно почудилось присутствие Бога. Он что-то говорил мне… Смысл можно понимать так: возвращайся на землю, там тебя ждут большие перемены, искушения… и ты должен их победить…

Я выздоравливал медленно. В раздробленное место черепа была вживлена латунная пластинка. Пришлось оставить работу. Занимался дома с детьми, готовил на кухне, копался на огороде. А Василиса продолжала гастролировать. Но раз от раза замечал, что не так как раньше она ко мне стала относиться. Больше молчала. Отворачивалась от меня. Порой совершала странные, болезненные для меня поступки. Например, увидит по телевизору красивого мужчину и вслух со смаком обронит: «Эх, вот бы с ним… Какие мускулы! А ты стал похож на железную дорогу – два рельса да шпалы! Ехать тряско!» И много еще похабного исходило от нее. Как-то разыскал я Василису на кладбище. Пьяная, подол платья заголен… С кем-то на могильном холме совокуплялась. Тут и уснула. А когда она обнаженная вышла на сцену на одном из праздничных концертов… Ее уволили. И с неким поклонником- художником, которому она позировала в различных позах и, разумеется, без одежды, подалась в неизвестном направлении. А я оставил детей на попечение матери-старушки и подался в монастырь. Было жаль заблудшую душу Василисы. Сутками простаивал на коленях перед образами, бессчетно бил поклоны, творил молитвы. И Господь спас ее! Она разыскала меня. Теперь Василиса заправляет церковным хором в моем храме.