Собрание сочинений (Том 3)

И они стали обсуждать этот вопрос. И девушки приняли участие в разговоре. Нюша слушала, горько сложив губы: вот всегда так - когда уезжает кто-нибудь, то все молчат либо говорят о чепухе, и никто не говорит о главном. Одна Настасья Петровна сказала о главном.

- Ну, время! - сказал Степан Степаныч.

Нюша сидит, поставив ноги на подножку, боком к жеребчику, спиной к отцу. Отец говорит: "Н-но!" - и жеребчик, рванув, трогает. Нюша смотрит девушки бегут за линейкой, машут, кричат хором неразборчивое, мать стоит посреди дороги, а рядом Таня с красной розой; утирая глаза, тоже крикнула что-то... Нюша подняла руку, махнула...

Улица поселка пустынна в этот час: люди на работе. Кончилась улица, сразу за нею дорога уходит в разливы овса. Две маленькие девочки стоят, взявшись за руки, на границе овсяного поля и смотрят, как уезжает Нюша...

Как бы трудно ни отрывался человек от привычного места, какую большую часть сердца ни оставлял бы там, а есть в самой дороге утешение, и надежда, и зовущая радость. Вьется дорога среди полей и лугов, поля и луга веерами кружат от горизонта к горизонту, ветерок дует в лицо, огромный раздвигается мир, и в этот мир едешь ты за своей судьбой! Где-то слева фырчит трактор. "Это наш трактор", - думаешь ты. Немного погодя зафырчало с другой стороны, справа. "Это у чкаловцев", - думаешь ты. Вдали над полями попыхивают частые белые дымки, ветерок донес пыхтенье локомобиля "А это чей же?.." Круглое молочное облако с зарумянившимися перед закатом краями высоко и недвижно стоит в небе. "Тут остаешься, - думаешь ты, глядя на облако, - а я - где-то буду завтра?" Ветерок сначала слаб и горяч, потом усиливается и свежеет: покуда ехали к станции, солнце село за твоей спиной, и летние сумерки, смуглые и нежные, опустились на огромный мир.

В сумерках мягко, неотчетливо рисуются избы и сады Кострова. За избами и садами в смуглом, по-вечернему тревожном небе горит один высокий фонарь. Облако, которое днем было ярко-белым, а при заходе солнца зарумянилось, начиная с краев, и постепенно стало густо-розовым, - сейчас оно лиловое, стоит рядом с одиноким фонарем, и кажется, что именно от этого облака ложатся на землю такие нежные, неуловимо густеющие сумерки... Тихо, и вдруг за селом, на станции, закричал паровоз, и тебе показалось криком заторопил тебя: скорей, скорей, поспешай за своей судьбой!..

Всадник мчится за линейкой, нагоняя ее: встает в стременах, понукает лошадь, падает на ее круто выгнутую шею - торопится всадник! Поравнявшись с линейкой, сдержал лошадь, засмеялся, блеснув зубами, - Толя, Анатолий Иваныч.

- Все-таки догнал!

Нюша молча, не удивляясь и не радуясь, смотрит на него.

- Со мной даже не простилась. Захожу к вам, говорят - уж час как уехала. Как же так - вместе работали...

Он очень доволен, что догнал Нюшу. Едут рядом. Станция. Толя соскакивает с лошади, берет кошовку и чемодан и несет на перрон, щеголяя своей силой (кошовка весит с пуд, чемодан из крепкого дерева - вдвое больше). Он, впрочем, замечает, встряхивая багаж в руках:

- Ого, Нюша! А как же ты в городе одна? Тебе придется взять носильщика.

- Ничего, - говорит Степан Степаныч. - У нее кость тонкая, а сила есть. Справится.

Он угощает Толю махоркой.

- Спасибо, - говорит Толя и закуривает с мученическим видом.

- Что, - спрашивает Степан Степаныч, - папиросы лучше?

- Нет, почему, - говорит Толя. - В общем - одно и то же.

- Я папиросами не накуриваюсь, - говорит Степан Степаныч. - Самое сытное курево - махорка, я считаю.

Нюша смотрит туда, откуда придет поезд. Ей надоели разговоры бог знает о чем. Пусть скорей придет поезд.

Показался дымок, потом черкал голова паровоза. Голова увеличивается, приближаясь, - она увеличивается сначала медленно, потом все быстрее, быстрее, и кажется, что за нею ничего нет, никаких вагонов. И только когда паровоз помчался вдоль перрона - тогда развернулся, стал виден весь поезд, длинные вагоны, полные незнакомыми людьми, едущими каждый за своей судьбой. Толя с чемоданом побежал по перрону, побежала за ним и Нюша, вдруг испугавшись, что не успеет сесть. В страхе вскочила она на подножку и рассердилась на проводника, который преградил ей путь и спросил билет и плацкарту.

Поезд стоял недолго. Едва Нюша, с помощью пассажиров, положила багаж на полку, как раздался свисток, что-то громыхнуло, - поехали!

- Нюша, мы здесь! - крикнул Толя в открытое окно.

Она подошла к окну и улыбнулась отцу и Толе. Они шли за вагоном, потом скрылись. И станционные постройки скрылись, и человек с флажком на краю платформы, и Кострово. Все. Пошли опять разворачиваться до горизонта поля, поля.

Нюша стояла у окна и думала: "Прощай, любовь, уехала я от тебя..."

На насыпи стоял человек с ножовкой на плече: должно быть, шел с работы и остановился, чтобы посмотреть на проходящий поезд. Человек был молодой и стройный, ветер трепал его непокрытые темные волосы. На секунду Нюшины глаза встретились с его глазами...

И пролетел поезд, и насыпь пустынна, и первая звезда в окне - бежит за поездом, не отставая ни на шаг.

"БССР. Колхоз имени Сталина.