Собрание сочинений (Том 3)

Свет и голоса отогнали ужас, но сразу отделаться от пережитого впечатления Сережа не мог, он беспокойно ерзал, озирался, думал и спросил:

- Что значит - являться перед господом?

Тетя Тося усмехнулась:

- Это просто так говорится.

- Почему говорится?

- Старые люди говорят. Ты не слушай. Это глупости.

Посидели молча. Тетя Тося сказала загадочно, щуря зеленые глаза:

- Все там будем.

"Где - там?" - подумал Сережа. Но уточнять это дело у него не было охоты, он не спросил. Увидев, что из подвала выносят гроб, он отвернулся. Было облегчение в том, что гроб закрыт крышкой. Но очень неприятно, что его поставили на грузовик.

На кладбище гроб сняли и унесли. Сережа с тетей Тосей не вылезли из кабины, сидели запершись. Кругом были кресты и деревянные вышки с красными звездами. По растрескавшемуся от сухости ближнему холму ползали рыжие муравьи. На других холмах рос бурьян... "Неужели про кладбище она говорила, - подумал Сережа, - что все будем там?.." Те, что уходили, вернулись без гроба. Грузовик поехал.

- Ее засыпали землей? - спросил Сережа.

- Засыпали, детка, засыпали, - сказала тетя Тося.

Когда приехали домой, оказалось, что тетя Паша осталась на кладбище со старухами.

- Надо же Пашеньке пристроить свою кутью, - сказал Лукьяныч. Варила, трудилась...

Бабушка Настя сказала, снимая платок и поправляя волосы:

- Ругаться с ними, что ли? Пусть покадят, если им без этого нельзя.

Опять они говорили громко и даже улыбались.

- У нашей тети Паши миллион предрассудков, - сказала мама.

Они сели есть. Сережа не мог. Ему противна была еда. Тихий, всматривался он в лица взрослых. Старался не вспоминать, но оно вспоминалось да вспоминалось - длинное, ужасное в холоде и запахе земли.

- Почему, - спросил он, - она сказала - все там будем?

Взрослые замолчали и повернулись к нему.

- Кто тебе сказал? - спросил Коростелев.

- Тетя Тося.

- Не слушай ты тетю Тосю, - сказал Коростелев. - Охота тебе всех слушать.

- Мы, что ли, все умрем?

Они смутились так, будто он спросил что-то неприличное. А он смотрел и ждал ответа.

Коростелев ответил:

- Нет. Мы не умрем. Тетя Тося как себе хочет, а мы не умрем, и в частности ты, я тебе гарантирую.

- Никогда не умру? - спросил Сережа.

- Никогда! - твердо и торжественно пообещал Коростелев.

И Сереже сразу стало легко и прекрасно. От счастья он покраснел покраснел пунцово - и стал смеяться. Он вдруг ощутил нестерпимую жажду: ведь ему еще когда хотелось пить, а он забыл. И он выпил много воды, пил и стонал наслаждаясь. Ни малейшего сомнения не было у него в том, что Коростелев сказал правду: как бы он жил, зная, что умрет? И мог ли не поверить тому, кто сказал: ты не умрешь!

МОГУЩЕСТВО КОРОСТЕЛЕВА

Разрыли землю, поставили столб, протянули провод. Провод сворачивает в Сережин двор и уходит в стену дома. В столовой на столике, рядом с семафором, стоит черный телефон. Это первый и единственный телефон на Дальней улице, и принадлежит он Коростелеву. Ради Коростелева рыли землю, ставили столб, натягивали провод. Другие, потому что, могут без телефона, а Коростелев не может.

Снимешь трубку и послушаешь - невидимая женщина говорит: "Станция". Коростелев приказывает командирским голосом: "Ясный берег!" Или: "Райком партии!" Или: "Область дайте, трест совхозов!" Сидит, качая длинной ногой, и разговаривает в трубку. И никто в это время не должен его отвлекать, даже мама.

А то зальется телефон дробным серебряным звоном. Сережа мчится, хватает трубку и кричит:

- Я слушаю!

Голос в трубке велит позвать Коростелева. Скольким людям требуется Коростелев! Лукьянычу и маме звонят редко. А Сереже и тете Паше никогда никто не звонит.

Рано утром Коростелев отправляется в "Ясный берег". Днем тетя Тося иногда завозит его домой пообедать. А чаще не завозит, мама звонит в "Ясный берег", а ей говорят, что Коростелев на ферме и будет не скоро.

"Ясный берег" ужасно большой. Сережа и не думал, что он такой большой, пока не поехал однажды с Коростелевым и тетей Тосей на "газике" по коростелевским делам. Уж они ездили, ездили! Громадные просторы бросались навстречу "газику" и распахивались по обе стороны - громадные просторы осенних лугов с высокими-высокими стогами, уходящими к краю земли в бледно-лиловую дымку, желтого жнивья и черной бархатной пахоты, кое-где тонко разлинованной ярко-зелеными линиями всходов. Лились и скрещивались, как серые ленты, бесконечные дороги, по ним бежали грузовики, тракторы тащили прицепы с четырехугольными шапками сена. Сережа спрашивал:

- А теперь это что?

И всё ему отвечали:

- "Ясный берег".

Затерянные в просторах, далеко друг от друга стоят три фермы: три нагромождения построек, при одной ферме толстенная силосная башня, при другой сараи с машинами. В мастерской шипит сверло и жужжит паяльная лампа. В черной глубине кузницы летят огненные искры, стучит молот... И отовсюду выходят люди, здороваются с Коростелевым, а он все осматривает, расспрашивает, дает распоряжения, потом садится в "газик" и едет дальше. Понятно, почему он вечно спешит в "Ясный берег", - как они будут знать, что им делать, если он не приедет и не скажет?