Собрание сочинений (Том 3)

Чуть не каждый день идет снег. Люди расчистят дорожки, натопчут, наследят, а он опять пойдет и все завалит высокими пуховыми подушками. Белые колпаки на столбиках заборов. Толстые белые гусеницы на ветвях. Круглые снежки в развилках ветвей.

Сережа играет на снегу, строит и воюет, катается на санках. Малиново гаснет день за дровяным складом. Вечер. Волоча санки за веревку, Сережа идет домой. Остановится, закинет голову и с удовольствием посмотрит на знакомые звезды. Большая Медведица вылезла чуть не на середину неба, нахально раскинув хвост. Марс подмигивает красным глазом.

"Если этот Марс такой здоровенный, что на нем, очень может быть, живут люди, - думается Сереже, - то, очень может быть, там сейчас стоит такой же мальчик, с такими же санками, очень может быть - его тоже зовут Сережей..." Мысль поражает его, хочется с кем-нибудь ею поделиться, но не с каждым поделишься - не поймут, чего доброго; они часто не понимают; будут шутить, а шутки в таких случаях для Сережи тяжелы и оскорбительны. Он поделился с Коростелевым, улучив время, когда никого поблизости не было, - Коростелев не насмехается. И в этот раз не насмехался, а, подумав, сказал:

- Ну что ж, возможно.

И потом почему-то взял Сережу за плечи и заглянул ему в глаза внимательно и немножко боязливо.

...Вернешься вечером, наигравшись и озябнув, домой, а там печки натоплены, пышут жаром. Греешься, хлюпая носом, пока тетя Паша раскладывает на лежанке твои штаны и валенки - сушить. Потом садишься со всеми в кухне у стола, пьешь горячее молоко, слушаешь ихние разговоры и думаешь о том, как пойдешь завтра с товарищами на осаду ледяной крепости, которую сегодня построили... Очень хорошая вещь зима.

Хорошая вещь зима, но чересчур долгая: надоедает тяжелая одежа и студеные ветры, хочется выбежать из дому в трусах и сандалиях, купаться в речке, валяться по траве, удить рыбу, - не беда, что ни черта не поймаешь, зато весело в компании собираться, копать червей, сидеть с удочкой, кричать: "Шурик, у тебя, по-моему, клюет!"

Фу ты, опять метель, а вчера уже таяло! До чего надоела противная зима!

...По окнам бегут кривые слезы, на улице вместо снега - густое черное месиво с протоптанными стежками: весна! Речка тронулась. Сережа с ребятами ходил смотреть, как идет лед. Сперва он шел большими грязными кусками. Потом пошла какая-то серая ледяная каша. Потом речка разлилась. На том берегу ивы затонули по пояс. Все было голубое, вода и небо; серые и белые облака плыли по небу и по воде.

...И когда же, и когда же - Сережа прозевал - поднялись за Дальней улицей такие высокие, такие непроходимые хлеба? Когда заколосилась рожь, когда зацвела, когда отцвела? Сережа не заметил, занятый своей жизнью, а она уже налилась, зреет, пышно шумит над головой, когда идешь по дороге. Птицы вывели птенцов, сенокосилки пошли на луга - скашивать цветы, от которых было так пестро на том берегу. У детей каникулы, лето в разгаре, про снег и звезды думать забыл Сережа...

Коростелев подзывает его и ставит между своими коленями.

- Давай-ка обсудим один вопрос, - говорит. - Как ты считаешь, кого бы нам еще завести - мальчика или девочку?

- Мальчика! - сейчас же отвечает Сережа.

- Тут ведь вот какое дело: безусловно, два мальчика лучше, чем один, но, с другой стороны, мальчик у нас уже есть, так, может быть, девочку теперь, а?

- Ну, как хочешь, - без особенной охоты соглашается Сережа. - Можно и девочку. С мальчиком мне лучше играть, знаешь.

- Ты ее будешь защищать и беречь, как старший брат. Будешь смотреть, чтоб мальчишки не дергали ее за косички.

- Девчонки тоже дергают, - замечает Сережа. - Еще как. - Он мог бы рассказать, как его самого Лида дернула недавно за волосы, но он не любит ябедничать. - Еще так дернет, что мальчишки орут.

- Так наша же будет крохотная, - говорит Коростелев. - Она не будет дергать.

- Нет, знаешь, давай все-таки мальчика, - говорит Сережа, поразмыслив. - Мальчик лучше.

- Думаешь?

- Мальчики не дразнятся. А эти только и знают - дразниться.

- Да?.. Гм. Об этом стоит подумать. Мы еще с тобой посовещаемся, ладно?

- Ладно, посовещаемся.

Мама слушает улыбаясь, она сидит тут же за шитьем. Она себе сшила широкий-преширокий капот - Сережа удивился, зачем такой широкий; впрочем, она сильно потолстела. А сейчас у нее в руках что-то маленькое, она это маленькое обшивает кружевом.

- Что ты шьешь? - спрашивает Сережа.

- Чепчик, - отвечает мама. - Для мальчика или для девочки, кого вы там решите завести.

- У него, что ли, такая будет голова? - спрашивает Сережа, взыскательно разглядывая игрушечный предмет. (Ну, знаете! Если на такой голове хорошенько дернуть волосы, то можно и голову оторвать!)

- Сначала такая, - отвечает мама, - потом вырастет. Ты же видишь, как растет Виктор. А сам ты как растешь! И он будет так же расти.

Она надевает чепчик себе на руку и смотрит на него, лицо у нее довольное, ясное. Коростелев осторожно целует ее в лоб, в то место, где начинаются ее мягкие блестящие волосы...