Собрание сочинений. Том 4. Гражданская лирика и поэмы

На льдине тигр
кинжалозубый,
он тих и мертв.
Как ряд могил
поплыли зубры;
свисает ил
с их черных морд…

Инак

Ваель, очнись,
проснись, Ваель,
нас сносит вниз,
держись левей.
Багром по глыбе —
иначе гибель!

Ваель

Вот — человек,
покрытый шкурой,
зарылся в снег.
За ним — медведь
косматобурый,
в глазницах смерть.
Отец, ответь:
что с ними было,
что их убило?

Амад(думая)

Догадываюсь: сверху — ледники
оттаяли. Их солнцем растопило.
И в водопады слились родники,
и вздулись воды северной реки,
а небо испарения скопило,
отяжелело и потопом вниз
обрушилось на гибнущую жизнь.
Я слышу струй неумолимый топот
о грудь равнин, они весь мир затопят,
и только гор гранитная гряда
останется свободна и горда…
Инак, Ваель — гребите мимо льда,
нас гонит в море бурная вода!

Инак

Вал водяной
идет горой,
он ледяной
покрыт корой.
Ваель, за мной!

Ваель

Плот накренило.

Инак

Держи кормило!

Амад

Скорей, Инак, сближайся с младшим братом,
сцепись багром, свяжись канатом.
Уже мы в море, вижу мель…

Инак

Упал Ваель —
сбит водопадом,
иду за братом!

Ада

Инак, вернись!
Вам нет возврата.

Инак

Ныряю! Вниз!

Цинна

Погибнут оба,
и нам конец…

Амад

Рычит воды голодная утроба,

но я в Инака верю — он пловец,
рыб и жемчужин розовых ловец.
Ваель моложе, вырос он особо,
свирелью нежной пестуя овец.
Погибнут оба? Нет, спасутся оба, —
Инак себе не скажет самому:
«Я разве сторож брату своему».
Утихло все. Ни ветерка, ни рева.
Ни первого не вижу, ни второго.

Ада

Кровь на волне,
О, горе мне!

Амад

Кровь на волне? Откуда эта кровь?
Всплывает тело… Нет, всплыла акула,
вот брюхом вверх ее перевернуло
распоротым. След от нее багров.
Вот и Инак, и кровь течет по скулам,
в зубах зажато лезвие ножа,
плывет, Ваеля за руку держа.
Мы спасены, и живы оба брата.
Ко мне, Инак! Лови конец каната!

Аве

В спокойном устье медленной реки

мы жили мирно и детей растили,
и клювы лебединые носили,
и прикрепляли к спинам плавники.
Себя мы звали дельфами, и были
глаза у нас, как небо, голубыми.
Кто создал нас? Кто породил — не помню,
я только помню луговую пойму
и помню место среди плавней, где
меня нашел в корзинке на воде
Амад. И я росла в его пещере,
где шкуры зверьи были мне постелью.
А сколько птиц на островах реки —
фламинго, чайки, цапли, кулики,
клювасты, длинноноги и пестры!
А под водой сновали осетры…
Сначала мы плели свои шатры
из камыша. Потом Амад из гор
принес руду и выковал топор,
срубил стволы и погрузил их в ямы
и теплый дом поставил с сыновьями.
Нас много стало. Он совсем седой.
Теперь наш дом и остров под водой.
Но есть Амад и уцелели дети,
плотами смело правят сыновья…
А я все плачу, думая о Дельте.

Инак