Собрание сочинений. Том 5. Черногория и славянские земли. Четыре месяца в Черногории.

Но это было только начало. Следовало изложение предмета, для которого собрались спорящиеся стороны: надобно было решить, кто прав – муж или жена? И в первом случае принудить мужа взять обратно жену и поступать с нею «как следует». Начались споры и доказательства, кричали пуще, чем при драке, молодые горячились, главари выслушивали терпеливо суждения каждого, иногда нескольких вдруг, и почесывали затылки, как будто там именно был у них наибольший запас ума; сердарь того племени откуда была жена, причина раздора, готовился уже произнести приговор, как вдруг, в противоположной стороне раздалось слово «ложь». Последний черногорский серомах не стерпит брани, и слово ложь в этом случае было тоже, что и выстрел. Битва закипела сильнее прежнего; отважнейшие схватились в рукопашную борьбу; теснили, давили друг друга, бились камнями, бились чем ни попало; на крик, на выстрелы сбежались люди других племен: не успев примирить враждующих, они пристали к ним, то подкрепляя собою слабейшую сторону, то, вместе с ней, уступая силе. Наконец, главари, улучив минуту, когда обе стороны, утомленные и разрозненные, теснили слабее друг друга, криком и выставленными шапками успели остановить кровопролитие; сосчитали убитых: со стороны супруга было десять, – раненые не идут в счет, – со стороны оскорбленной жены четыре. Эта сторона, повторенными несколько раз выстрелами, провозгласила победу; побежденный остался, как водится, виноватым; уцелевший муж должен был взять обратно жену и обязаться клятвою жить с ней в мире и согласии. Враждующие стороны примирились и разошлись.

Вот еще один поединок, который совершенно выходит из круга наших понятий: он случился в одном из смежных Черногории племен. – Два соперника, разлученные в течение двадцати лет обстоятельствами и людьми, наконец, сошлись; потребовали по 25 человек и стали на выстрел, каждый метою двадцати пяти ружей: дружно раздались два залпа, почти в одно время. Как ни привычны были туземцы к подобной мете, однако, рука, видно, не у одного дрогнула, потому что оба соперника были изранены, но еще живы: надобно было прибегнуть к ятаганам, чтобы кончить остальное.

Здесь же место рассказать об ужасном кровомщении, совершившемся, правда, не в Черногории, но на ее границах и в ее духе. – Конечно не всем известно, что Мирдит одно из сильнейших независимых племен в Турции, занимает значительный участок земли в верхней Албании и может выставить до 10.000 оруженосцев, что стремнины и утесы составляют его верный оплот, а меткое ружье и страсть к независимости надежную охрану против всех покушений паши, что оно примыкает к границам черногорцев и следственно находится во всегдашней с ним вражде, питаемой неугасимым кровомщением, вражде, которую разность вероисповедания облекает в совершенную законность. Должно заметить, что племя Мирдит имеет претензию на католическое вероисповедание.

Дидо, достойный правитель этого племени, умер, оставив своего единственного сына преемником власти; родной брат Дидо убил наследника, чтобы, в свою очередь, сделаться законным правителем; мать убитого отомстила смерть сына, умертвив своими руками убийцу; сын последне-убитого не мог тем же отплатить убийце, потому что обычаи края, которые сильнее всякого закона, запрещают совершать мщение над женщинами; он должен был довольствоваться тем, что убил ее брата, Вико; сын Вико застрелил убийцу возле самого трупа своего отца, еще не остывшего, еще сохранившего выражение угрозы и мщения, последнего, и, может, единственного чувства, с которым он отошел от земли, и пал мертвый на труп отца от руки одного из родственников убитого им. Мщение не замедлило: опять явилась жена Дидо, и убийца пал от ее руки – другая очистительная жертва, которую она принесла своему роду… От всего племени остался двухлетний младенец и эта ужасная женщина, совершив второе убийство, она явилась в Скутари, не для оправдания, чего так добивались турецкие правительственные лица, желая показать свое влияние на дела Мирдита, но, казалось, для того, чтобы пощеголять своим подвигом. Это была женщина лет 45, небольшого роста, с выдавшимися скулами на лице, с выражением угрозы в ярко блещущем взоре и с несменной улыбкой презрения на губах, некогда прекрасных. Все ее движения были быстры и, так сказать, судорожны; ее речь, ее поступь обнаруживали в ней нервическое сложение и кипящую страстями кровь.

Глава XIV Станевич

1(12) июля.

Монастырь Станевич составляет народное чудо. Это самое большое здание в Черногории. Долгое время служило оно резиденцией святопочившего Петра; в то время на его высоких стенах красовались длинные пушки, отнятые у французов и столько раз отразившие приступ прежних своих властителей. Следы окрестных бойниц едва приметны, но монастырские стены, испещренные картечью, незыблемы.