Собрание сочинений. Том 6. Граф Блудов и его время (Царствование Александра I)

В обществах, более близких ко двору и особенно в доме Карамзина, Блудов узнал причины и все подробности предстоящего отъезда Государя Императора в Таганрог. Если кто-либо был предан Государю бескорыстно и вместе безгранично, то это Карамзин. Несмотря на близкие сношения с Александром, он ни занимал никакой государственной должности и пользовался, до восшествия на престол Николая Павловича, с которым сношения его были иные, скудным содержанием в две тысячи р. ассигнациями. Два раза Александр думал ему дать назначение: после падения Сперанского, когда ему нужно было заменить его во время поездки за границу на конгресс и когда открылось место министра Народного просвещения, вместо князя Голицына; но он хорошо понимал, что всякое официальное положение Карамзина, изменит их отношения и вообще придаст им другой характер. Мы думаем, что сам Карамзин отклонил бы всякое назначение, чтобы уничтожить даже мысль о своекорыстных побуждениях привязанности к Государю. Странно, однако, что в оба раза Государь назначал Шишкова, как бы для того, чтобы показать Карамзину, что в этом выборе ни привязанность, ни строгая оценка достоинств не имели места. У Карамзиных, где с особенным участием следили за действиями Александра, с радостью рассказывали о том, что прежняя любовь его к Императрице, та страстная любовь, которая сопровождает обыкновенно первые года брака, начала проявляться в нем. Все видели в этом добрый знак и ждали, что пробудится и станет над Россией прежний Александр, ее охранитель. Самую поездку Государь предпринял для того, чтобы лично устроить помещение для Государыни, которой здоровье было совершенно расстроено и не могло уже перенести северной зимы. За границу же она решительно отказалась ехать, говоря, что желает умереть в России.

Незадолго до отъезда, Александр Павлович вместе с Императрицей ездили в Духов монастырь (Новгородской губернии) проститься с матерью игуменьей и та, как говорила впоследствии Блудову, была поражена происшедшей переменой в царственной чете. В день же отъезда, первого сентября, Государь отправился в Александро-Невскую лавру отслужить молебен[77]. Это было в 4 часа утра. Длинный ряд монахов, встретивший его у входа в церковь, господствовавшая темнота вокруг и ярко освещенная рака угодника Божия, видневшаяся вдали, в растворенные врата, поразили его восприимчивое воображение; он плакал во время молебна. Посетив на несколько минут митрополита Серафима, зашел он к схимнику Алексею, отличавшемуся подвижнической жизнью. Мрачная картина кельи, стоявший в ней гроб, который служил постелью отшельнику и несколько сказанных ему слов, оставили в нем еще сильнейшее впечатление.

Перед выездом из Петербурга, Государь остановился у заставы, привстал в коляске и обратившись назад, в задумчивости несколько минут глядел на столицу, как бы прощаясь с ней. Было ли то грустное предчувствие, навеянное посещением схимника, была ль то твердая решимость не возвращаться более Императором, – кто может решить подобный вопрос!

Сентября 13-го Александр Павлович приехал в Таганрог. Доктор Виллие, в своей памятной книжке, говоря об этом, пишет «первая часть путешествия кончена» и далее, под чертой, ставит слово finis. В то время, он и не подозревал того пророческого значения, которое заключало в себе это слово: первая часть была и последней[78].

По приезде в Таганрог Елизаветы Алексеевны, Государь окружил ее самой нежной заботливостью, предупреждал ее малейшие желания, старался доставлять ей рассеяние, и Государыня, под влиянием этот нежной любви, стала оживать; здоровье ее видимо поправлялось, так что Государь решился, хотя не без колебания, принять приглашение графа Воронцова посетить Крым, говоря, что добрым соседям следует жить в согласии. Постоянно не любивший пышности, здесь он жил уже совершенно просто: «надо, чтобы переход к частной жизни не был резок», – говорил он шутя. Вместе с князем Волконским, выбирал Государь место для постройки постоянного дворца и очень был занят его распределением. Князю Волконскому он говаривал: «и ты выйдешь в отставку и будешь у меня библиотекарем». Вообще Государь, возвратившись к прежней любви и к прежней мысли, был очень весел: казалось, Он нашел наконец тот уголок в Европе, о котором мечтал, и где желал навсегда поселиться.