Собрание сочинений. Том 6. Граф Блудов и его время (Царствование Александра I)

Граф Каподистрия пользовался сильным влиянием в Греции. Поездка его в Корфу, в отпуск, из России, укрепила это влияние. Здесь, как и в Швейцарии, где поселился он, к нему стекались лучшие люди Греции за советом, за пособием; просили его принять личное участие, и даже начальство в происходящем движении. Бывший дипломат, более других опытный и рассудительный, удерживал порывы пылких патриотов. Он указывал на примеры князей Ипсиланти и Кантакузена, которых смелые выходки только повредили делу, убеждал прежде всего запастись средствами для войны продолжительной, а не для бесполезной вспышки, хотя бы она сопровождалась временным успехом и вообще выжидать, пока эттерии покроют, как сетью, весь Балканский полуостров, окрепнут и запасут оружие и порох, несмотря на всю бдительность Австрийского правительства, ни на минуту не упускавшего из виду ни движения эттерий, ни самого графа Каподистрия. Тогда еще был жив святопочивший Владыка Черногории Петр, этот герой Наполеоновских войн, отнявший у французов Каттаро и Рагузу; он с радостью предложил Черногорию складочным пунктом боевых снарядов и сам переехал на некоторое время в Станевич, на берег Адриатического моря, важный пункт, к сожалению, также выхваченный впоследствии Австрией. Граф Каподистрия дорожил этой помощью. Кроме того, своими постоянными усилиями, он достиг того, что некоторые европейские кабинеты стали склоняться в пользу освобождения Греции.

Смерть Байрона озарила новым поэтическим светом дело греков, возбуждавшее уже живое сочувствие знаменитой осадой Миссалунги. Напрасно некоторые правительства упорствовали и признавали греков за бунтовщиков, общественное мнение называло их героями. В то время имя Байрона, как защитника Греции, было громче и славнее, чем поэта, и возбуждало всеобщий энтузиазм.

Блудов, которого живое воображение ясно сохранило все впечатления восстания Кара-Георгия, часто толковал о них с графом Каподистрия и теми славянами, которые являлись в Эмс с предложениями. Оба сокрушались о том, что все эти восстания были местны, отрывочны, без связи с общим делом, без соображения с европейскими обстоятельствами, и потому служили только роковым предлогом для Турции, усиливая повсеместно жестокости, и без того невыносимые для бедных раиев. При этом, конечно, не раз являлась мысль, что несоразмерное с мирным положением число войска, которое содержала тогда Россия в угоду австрийской политики и к совершенному истощению наших финансов, могло бы быть употреблено иначе, – если существование его уже признано необходимым. Блудов по этому поводу выразился: Pour les gouvernements, ainsi que pour les individus il en est fautes, des erreurs, ou bien, pour dire le vrai mot, des sottises, á peu près comme des boulets et des balles á la guerre: la plupart de ces balles sont perdues, mais quelques uns blessent, et il y en a qui tuent[74].

Граф Каподистрия и Блудов часто изыскивали средства, чтобы соединить два разнородные элемента – греков и славян в одно, по крайней мере на время, пока совершится освобождение народов, но Блудов на опыте убедился (в 1809 г.) как трудно согласовать даже славянские племена между собою и что для этого необходимо нужно силу внешнюю.

Конечно, часто приходило на мысли им обоим, как бы помочь делу собственными своими усилиями… Но одного удерживало семейство, другой выжидал благоприятного времени…

Возвратившись в Петербург, под влиянием таких суждений и при своих убеждениях, Блудов решился выйти вовсе в отставку. Только предстоящий отъезд Государя замедлил подачу просьбы. Блудов хотел потом переехать на житье в Дерпт и заняться воспитанием детей, к чему он приступил, преподавая сам русскую историю двоим старшим, и литературною работой, которая развилась уже в голове его[75]. С Петербургом он хотел окончательно проститься; продал свой дом, находившийся на Невском проспекте[76], против Вшивой биржи, и занялся приведением в порядок дел своих, несколько расстроенных продолжительным пребыванием за границей.