Собрание сочинений: В 12 т. Т. 3: Собака Баскервилей

— Похоже, наш клиент не блещет благородством и хорошими манерами, — так начал разговор Холмс, когда мы, уже вдвоем, шли на станцию. — В нашем распоряжении, Уотсон, немало интересных фактов, в том числе и совсем новых. Но не будем спешить с выводами. Как ни ненавидит Бейтс своего хозяина, однако он, безусловно, подтвердил, что, когда поднялась тревога, тот был у себя в библиотеке. Из-за стола встали в половине девятого, все было как обычно. Хотя о несчастье узнали поздно вечером, трагедия разыгралась, скорее всего, в девять, как указано в записке. Гибсон вернулся из города в пять часов, и никто не видел, чтобы он после этого выходил из дома. Ну а мисс Данбар, как вы слышали, подтверждает, что это ее записка. Дальнейшие объяснения и показания она, по совету адвоката, приберегает до судебной сессии. Есть несколько очень существенных вопросов, на которые, кроме нее, никто нам не ответит. Был момент, когда я совершенно отчаялся, но одна деталь вселяет надежду.

— Что за деталь?

— Револьвер, который обнаружился в ее чемодане под бельем.

— Помилуйте, Холмс! — вскричал я. — Разве это не самая серьезная улика, не основание для обвинения?

— Как раз нет, Уотсон. С самого начала это обстоятельство показалось мне чудовищно нелепым, необъяснимым. Теперь, когда я уже многое знаю, я смотрю на этот факт, вернее на его нелогичность, как на единственный якорь надежды. Где не хватает логики — ищи ложь.

— Вы говорите загадками.

— Ну попробуйте себе представить, Уотсон, что бы вы делали, будь вы женщиной, которая спокойно и обдуманно решила устранить соперницу. План ваш составлен заранее, подчеркиваю: расчетливо и хладнокровно. Вы посылаете жертве записку, и она приходит туда, где вы ждете ее с оружием. Вот она уже убита, все прошло гладко, и никто ничего не видел и не слышал. Неужели, так тщательно обдумав и подготовив преступление, вы вдруг ни с того ни с сего поставите себя под удар и понесете орудие убийства к себе домой, в свою комнату, и спрячете в собственном чемодане? Ведь всякому понятно, что обыск начнется оттуда. Когда проще всего и логичнее всего было бы бросить револьвер с моста в камыши — там он был бы похоронен гораздо надежнее. Конечно, никто из ваших друзей, в том числе и я, не считает вас, Уотсон, опытным преступником, но все равно я убежден, что вы не могли бы наделать таких глупостей.

— Но вы не принимаете в расчет естественного волнения.

— Это чепуха, Уотсон! Когда преступление тщательно и хладнокровно разрабатывают, поверьте, не менее тщательно обдумывают, как уйти от преследования. Вот эта логическая неувязка и дарит мне надежду.

— Очень уж многое нуждается в объяснении.

— Попробую объяснить. Не забудьте: наша точка зрения изменилась. В этом новом освещении по-новому видятся факты, хотя бы этот револьвер. Обвиняемая утверждает, что не знала о нем. Мы теперь считаем, что она говорит правду. Что это означает? Револьвер подброшен. Кем? Скорее всего, самим убийцей, который стремился отвести подозрения от себя и направить их по ложному пути. Видите, версия кажется многообещающей.

В тот вечер вопрос о пропуске в тюрьму еще не разрешился, и мы были вынуждены провести ночь в Винчестере. Но на следующее утро с формальностями было покончено, и в сопровождении мистера Джойса Каммингса, барристера*, блестящего молодого адвоката, взявшего на себя защиту мисс Данбар, мы вошли в следственную камеру винчестерской тюрьмы. Я знал, что меня ждет встреча с очень красивой девушкой, но действительность превзошла все мои ожидания. Теперь я понял, почему даже Гибсон — человек, чья природная властность поддерживалась огромным богатством, почему он готов был признать за ней право направлять его действия и подчиниться ее руководству. Ее черты выражали волю и нежность одновременно, и, глядя на нее, вы были уверены, что любой ее шаг, даже необдуманный, все равно будет направлен к добру, — столько в ней было врожденного благородства.

Белокурая, высокая, с превосходной фигурой; злоключения не отразились на ее манере держаться, но синие глаза смотрели с такой отчаянной беспомощностью, какую можно увидеть во взгляде безнадежно запутавшегося в сетях животного. Когда Холмс представился и она поняла, что может рассчитывать на его помощь, ее щеки чуть порозовели, а глаза оживила надежда.

— Я думаю, мистер Гибсон рассказал вам о наших с ним отношениях? — голос ее звучал глуховато и взволнованно.

— Разумеется, — отвечал Холмс необычайно мягко. — Но сейчас мы будем говорить не об этом. Зачем сыпать соль на раны? Как только я вас увидел, мои последние сомнения в чистоте ваших отношений с мистером Гибсоном отпали. И я верю ему, когда он говорил о благотворности вашего на него влияния. Но почему вы молчали на следствии?

— Обвинение казалось мне таким нелепым! Я и подумать не могла, что его можно подтвердить. Надеялась переждать,

1 Барристер — в Англии — адвокат высшего ранга, имеющий право выступать во всех судах.