Собрание сочинений в 2-х томах. Том 1

Иосиф отъемлет руку свою от Итобала. «Если, — рек он, — хощете вы уменьшити бремя зол моих, то сносите с твердостию оные. Пребудьте все вы верны Пентефрию: он невинен. Возвратися в свои хижины, принеси туда мир и постоянство. Постави паки алтарь, воздвигнутый мною, приведи к нему всех пастырей; пока я жив пребуду, из сего мрачного жилища моления мои соединяться будут с вашими. Благочестие снидет с небес посреди вас, и слезы ваши отрет ее десница. Возьмите ваши лиры, собирайте цветы с полей ваших, да непорочная любовь наградит вас за скорби, дружеством произведенные; мысль о вашем счастии остановит иногда слез моих течение... (С негодованием.) Хощеши ли ты, чтоб я, ушед отсюда, преступником явился, чтоб бежал я, яко раб недостойный, уклоняющийся от казни, чтобы слух о возлагаемых на меня злодеяниях дошел со мною до дому отца моего и чтобы не дерзал я объяти возлюбленных моих, не отвергнув от себя толь тяжкия укоризны?»

«Повеждь мне, — отвещает Итобал, — вину твоего бедствия. До сего дня чтил я твои таинства, неведомы мне твои прежние несчастия; утешь и свое и мое сердце и излей в душу мою настоящее твое прискорбие». Вещая сии слова, жал он его руку с горячностию.

«Ты знаешь долг сердца благодарного, — рек Иосиф. — Чем должен я мужу великодушному, то самое не дозволяет мне открыти тебе ненавистныя истины... Друг мой возлюбленный! прости в последний раз. Когда смерть мои желания исполнит, собери, если возможно, прах мой, принеси оный в сие уединенное жилище, под развалины той сени, где лилися мои слезы; не могши быти погребен в дому отца моего, пусть друзья мои окружат мою гробницу; напиши над нею: Здесь покоится мирный прах несчастного. Приходи иногда сам на место сие, да возлюбленная рука твоя усыплет цветами гроб мой; не орошай его слезами. Воспомни ты тогда, что смерть есть то сладчайшее убежище, которое мог на сей земли обрести друг твой.

Если некто из вас отягчен будет некиим бедствием, да приидет он в сие посвященное слезам уединение: тамо принужден он будет признатися, что зло, его терзающее, не равняется с тем, от коего увял цвет моея юности, и, может быть, тень моя приидет укрепити души его твердость».

Рек он; сплетенные имея руки, были они оба на одре распростерты. Итобал не мог себя из рук его исторгнуть и слезный проливал источник; смягченный сим, Иосиф стенал и воздыхал. Тако прощаются двое братия, любящие друг друга с горячностию, из коих один приступает ко вратам смерти; долго сей хотел утешити брата своего, но смерть приближается, он более не зрит его, чувствует себя еще в его объятиях и слезами своими его омывает; тогда почти оледеневшее сердце его вкушает еще раз сладчайшее дружбы чувствование, и очи его, навеки затворяяся, последние свои слезы проливают.

Конец первой части

ЧАСТЬ ВТОРАЯ

ПЕСНЬ ПЯТАЯ

Иосиф, оставшися один, погружен был долгое время в глубокое уныние, но вдруг некиим шумом привлечен он стал ко вниманию; скоро потом темничные отверзаются врата, и два узника приводятся в темницу: един Аменофисом, другий Дарбалом назывались; они в багряные ризы облеченны, злато и камни драгоценные, украшающие их одежду, блистают в сем мрачном жилище. Плачущие от ярости и смущения, хотели они сокрыти свои слезы. В них видна была гордыня, с низкостию смешанная: то взирают они грозным оком на воинов, их окружающих, то просят смиренно их покровительства; но дерзость и прошение их равно были тщетны, заключенных в темнице долгое время слух их поражен был торжествующим криком множества людей. Они бледнеют и, сокрыв в сердце своем злобу, умолкают.

Но наконец отчаяние устами их изъявляется. То взаимными упреками они себя обременяют, то каждый обращает свою ярость на самого себя. Дарбал виновнее еще Аменофиса, который им вовлечен стал в сию бездну, подобен был вепрю, удержанному в сетях; он скрежетал зубами, пена покрывала горящие уста его, очи его блистали пламенем во мраке, и вопль его по темничным сводам раздавался. Оба они не терпели быти заключенны с рабом во единую темницу.

Между тем, Иосиф, спокоен в несчастии, ни единыя не произносил жалобы, иногда слышны токмо были его воздыхания. Смягченный отчаянием двух преступников, забывает он собственные свои бедствия, хощет их утешить, и, обращая к ним глас свой, коего приятность могла бы тигров умягчити: «Уже долгое время, —рек он им, — обитаю я безвинно в сем жилище...»

«Невольник! — прерывает Дарбал страшным гласом. — Или дерзаешь ты сравнитися с нами? иль много место сие разнствует с тою хижиною, в которой ты жил прежде? Избавясь от работы, еще ли не блажен ты, могущи здесь покоем наслаждатися?»

Умолкает Иосиф. «Невзирая на их злодеяния, — рек он сам в себе, — я жалею о судьбе их, но они на гонимую не сжалятся невинность! Где ты, сладкий глас дружества, изливающий в сердце мое некую отраду, где и вы, о нежные узы, подкрепляющие трость слабую, колеблемую вихрем?» Сие ему вещающу, слезы из очей его лиются.