Собрание сочинений в 2-х томах. Том 1

Но превечный, с высоты того престола, с коего единою точкою вся кажется вселенная, остановляет на сей земле взоры свои, проницающие паче дневного светила, коего лучи пронзают глубочайшие бездны. Небесные круги, подобные стене, непрестанно движущейся, не закрывают от него ни единого вида, и во звучном оных гласе, составляющем единую песнь с бесплотными, слышит он воздыхание каждого насекомого и падение листа в сем отдаленном круге. В сей час не взирает он ни на царские чертоги, ни на окровавленные трофеи, ни на красоту природы, ни на бедную сень, на которую он часто взор свой обращает, ни на самого мужа праведна, живуща во блаженстве. Величайшее зрелище привлекает его внимание: добродетель сражается с несчастием и над оным торжествует. Когда Аменофис и Дарбал ругаются Иосифу, тогда превечный взирает на сие сквозь непроницаемые темничные своды. Малое для зрелища место, но для такового зрителя пространнейшее всея вселенныя! В самое то время разительные виды представляют Иосифа небесному воинству; оно услышало его воздыхания и узрело его слезы. Настает велия тишина на небесах, прекращается пение, приятное сожаление объемлет всех бессмертных, и из всех очей текут такие слезы, каковые в блаженном жилище проливаются. По сем едином воззрении превечного Иосиф престает воздыхати, остановляются его слезы, и удивленному его взору представляется отверстый вид пути веселого; тако при первых лучах светила, оживляющего мир, оживотворяется природа, преходящие тени отлетают, веселие в рощи возвращается, и каждую минуту восхищенное око зрит новую приятность.

Между тем, бессмертное воинство, подъемля очеса свои ко престолу превечного, об Иосифе моления приносит. Скоро облака, окружающие светозарный престол, разверзаются и дают путь приятному свету, веселящему всю природу, и глас, несравненно сладостнейший пения бессмертных, произносит сие слово: «Восхотех премудрость искусити несчастием, восхотех поведати земле, что в юности может человек быти непорочен, и явити небесам, что умаленный от ангелов человек может им быти равен, если он в злополучиях своих невинность сохраняет. Ныне силою, из небытия в бытие свет приведшею, да превратится злое во благое, и да познают ропщущие десницу мою, никогда праведного не оставляющую». Рек он и ходатайствующего Египту духа, Итуриила, к себе призывает.

В средине Абиссинии, окруженный неприступными каменными горами, подобными уединенному, древнему и листвия лишенному лесу, пребывал сей дух близ Нилова исходища. Как прекрасное древо, творящее плоды, утоляющие жажду, возвышается едино в пустыне и под тень его приходит иногда мудрый, градского бегущий шума, наслаждатися тишиною, — тако сей источник плодовитый протекал среди неплодных камней. Никогда не проницал туда смертный, и дух, по примеру божества, невидим был человеку, дарами его обогащенному. Дикие камни, журчащие воды, кои не обращают на себя несмысленного человеческого ока, открывают ему величество создателя; сии камни, по виду неодушевленные, изобилуют живыми тварьми, и из исходища сего все сокровища Египта истекают. Иногда, разрушив существа даже до их первых стихий, парит он вверх и носится по пространству всея вселенный; потом, прияв отдохновение от пути, человеком неизмеримого, и спокоясь у вод Ниловых, око его теряется в мире, равно неизмеримом, в мире малейших произведений природы.

Внемля гласу превечного, возлетает он быстро к небесам, достигает до престола величия и пред оным простирается. Прияв вышнее веление, распускает крылия свои и ввергается в бесконечное пространство, отверстое стопам его. Прелетает вселенную и, колико видит миров, толико важных мыслей вдруг в нем рождается. С высоты солнца, где на един миг остановился, зрит он сей шар, покрытый густою тьмою суеверия и злодеяния, зрит он смертных, ходящих в сем мраке, терзаемых лютыми страстьми, подобных мравиям, в темных расселинах камня движущимся. Он слетает с солнца и сиянием своим кажется сам отторгшеюся светила сего частию. Между тем, окруженный облаком, достигает он до темницы Иосифовой; едва тамо он является, уже темничные отверзаются врата; входит он; некий блеск освещает мрачные своды, и благоухание в сем жилище распространяется; казалось, что Аврора, поля в ту минуту освещая, принесла в сие страшное место свой приятнейший свет и сладчайшие свои ароматы. Он приближается к Иосифу, спящему спокойно, взирает на него; провидящее око его не остановляется на той бренной поверхности, на которой любопытство наше претыкается, но, как видим мы злато, катящееся по дну чистого ручья, тако видит он добродетели Иосифовы в их источнике; он зрит оные, разливающиеся в непорочном его сердце, текущие некиим образом во всех жилах его и все существо его оживляющие; чудится сему зрелищу: никогда не знал он смертного толикого целомудрия и великодушия; потом обращает он очи свои на Аменофиса и Дарбала, не толь спокойным сном тогда уснувших.