Собрание сочинений в 50 томах. Том 3. Две Дианы

— Возвратимся же в Лувр, ваше высочество, — сказал г-н Монморанси. — Пусть все общество удостоверится, что мы не здесь. Завтра я вам возвращу принца, — обратился он с улыбкой к г-же де Пуатье, — так как убедился, что вы его любите истинной любовью.

— Но уверен ли в этом его высочество? — спросила Диана.

— И простил ли он мне эту злополучную, такую для меня неожиданную встречу?

— Да, вы любите меня, и это… страшно, Диана, — ответил задумчиво дофин. — Боль, испытанная мною при мысли, что я вас мог утратить, показала мне с полной очевидностью, что любовь эта необходима мне, как воздух.

— О, если бы это было правдой! — страстно воскликнула Диана, целуя руку, которую в знак примирения подал ей принц.

— Идемте же, больше медлить нельзя, — сказал Монморанси.

— До свидания, Диана!

— До свидания, мой повелитель, — сказала герцогиня, вложив в эти последние слова все свое очарование, на какое она была способна.

Пока дофин сходил по лестнице, Монморанси открыл дверь молельни, где лежал связанный г-н де Монтгомери, и сказал начальнику стражи:

— Я скоро пришлю к вам своего человека, и он скажет, как поступить с арестантом. А пока следите за каждым его движением и не спускайте с него глаз. Вы мне за него отвечаете своею жизнью.

— Слушаюсь, господин барон, — ответил стражник.

— Да и я сама за ним посмотрю, — отозвалась г-жа де Пуатье, стоявшая у порога своей спальни.

В доме воцарилось гробовое молчание, и Перро слышал лишь равномерные шаги часового, ходившего взад и вперед у двери молельни.

XXIII БЕСПОЛЕЗНАЯ ЖЕРТВА

Воспоминания об этой ужасной катастрофе совершенно выбили из колеи Алоизу. Она говорила с трудом и наконец прервала свой рассказ, чтобы хоть немного отдышаться. Затем, собравшись с духом, она продолжала:

— Когда дофин и его гнусный наставник вышли, пробило час. Перро понял, что ему не спасти своего господина, если он не воспользуется временем, оставшимся до прихода посланца Монморанси. Нужно было действовать. Он заметил, что коннетабль не указал никакого пароля, никакого знака, по которому можно было бы узнать его посланца. Поэтому, прождав около получаса, чтобы сделать правдоподобной свою встречу с коннетаблем, Перро осторожно вышел из укрытия, тихо спустился по лестнице на несколько ступеней, затем уже нарочито твердым шагом поднялся обратно и постучал в дверь молельни.

План, внезапно зародившийся в его голове, был отчаянно смел, но именно в этой отчаянности заложена была возможность успеха.

— Кто идет? — окликнул часовой.

— Посыльный от господина барона де Монморанси.

— Открой, — сказал часовому начальник стражи.

Дверь отперли, Перро смело, с высоко поднятой головой вошел в молельню н объявил:

— Я конюший господина Шарля де Манфоля, который подчинен, как вы знаете, господину де Монморанси. Мы со своим господином возвращались из караула в Лувре и встретились на Гревской площади с господином де Монморанси. С ним был высокий молодой человек, закутанный в плащ с ног до головы. Узнав господина де Манфоля, господин коннетабль подозвал его. После краткой беседы оба они велели мне отправиться сюда, к госпоже де Пуатье, где должен находиться некий арестант. Насчет него господин де Монморанси отдал мне особый приказ, и я пришел его исполнить. Я попросил у него провожатых, но он мне сказал, что я застану здесь достаточно сильный отряд. И в самом деле, вас тут больше, чем мне нужно для выполнения полученного приказа. Где арестант?.. А, вот он! Выньте-ка кляп у него изо рта, мне надо с ним поговорить.

Несмотря на непринужденный тон Перро, добросовестный начальник стражи все еще колебался.

— Нет ли у вас письменного приказа? — спросил он.

— Кто же пишет приказы на Гревской площади в третьем часу ночи? — ответил, пожимая плечами, Перро. — Господин де Монморанси говорил, что вы предупреждены о моем приходе.

— Это верно.

— Так что же вы меня задерживаете, милый человек? Вот что: удалите отсюда всех своих людей, мне нужно сказать этому господину секретную вещь. Ну? Да вы что, не слышите меня, что ли? Отойдите все подальше!

Они и в самом деле отошли, и Перро приблизился к г-ну Монтгомери, уже освобожденному от кляпа.

— Мой славный Перро, — прошептал граф, уже раньше узнавший своего слугу. — Как ты здесь очутился;

— Потом расскажу, ваше сиятельство. Нам нельзя терять ни секунды. Слушайте меня.

В двух словах он рассказал графу про сцену, только что разыгравшуюся у г-жи Дианы, и про принятое г-ном де Монморанси решение навеки похоронить страшную тайну оскорбления вместе с оскорбителем. Необходимо было пойти на отчаянный шаг, чтобы спастись от вечного заточения.

— Что же ты намерен делать, Перро? — спросил г-н де Монтгомери. — Ты видишь, что нас двое, а их восемь… И мы здесь в доме не у друзей, — прибавил он с горечью.

— Все равно, — сказал Перро. — Предоставьте мне только действовать и говорить — и вы спасены, вы свободны.

— Для чего мне жизнь и свобода, Перро? — печально спросил граф. — Диана не любит меня! Диана ненавидит и предает меня!

— Забудьте эту женщину и вспомните о своем ребенке, ваше сиятельство.