Собрание сочинений в 50 томах. Том 3. Две Дианы

— Отлично, сударыня, в вероломстве вы, по крайней мере, идете до конца. Святой Петр отрекся трижды от господа своего, но Иуда предал его только один раз. Вы же за час трижды предали графа. Правда, Иуда был всего лишь мужчиной, а вы — женщина и герцогиня!

— Схватить этого человека! — разъярилась г-жа Диана.

— Схватить этого человека! — повторил за нею граф де Монтансье.

— О нет! Я еще постою за себя! — воскликнул Перро и решился на отчаянную попытку: рванувшись вперед, он подскочил к графу и начал резать на нем путы, крича: — Помогайте сами себе, ваше сиятельство, и мы дорого продадим свои жизни!

Но не успел он освободить ему левую руку, как десять шпаг ударили по его шпаге. Отбиваясь от наседавших со всех сторон стражей, он получил наконец сильный удар между лопаток и замертво свалился к ногам своего господина.

XXIV О ТОМ, ЧТО ПЯТНА КРОВИ НИКОГДА НЕ ОТМЫТЬ ДО КОНЦА

Что потом произошло, Перро не знал.

Очнулся он от холода. Потом, собравшись с мыслями, открыл глаза и осмотрелся. Стояла все еще глубокая ночь. Он лежал на сырой земле, рядом с ним валялся чей-то труп. При свете неугасимой лампады, мерцавшей в нише с изваянием мадонны, он разглядел, что находится на кладбище Невинных Душ. Окоченелый труп принадлежал тому самому стражу, которого убил граф. Очевидно, и Перро сочли убитым.

Он попытался было привстать, но острая боль снова бросила его на землю. Однако с нечеловеческими усилиями он все-таки поднялся и сделал несколько шагов. В эту же минуту свет фонаря озарил глубокий мрак, и Перро увидел двух мужчин, направляющихся в его сторону.

— Говорили — возле статуи мадонны, — сказал один из них.

— Вот наши молодцы, — ответил тот, заметив труп. — Нет, здесь только один…

— Что ж, поищем и другого!

И могильщики принялись, подсвечивая себе фонарем, шарить вокруг. Но у Перро хватило сил дотащиться до уединенной гробницы и спрятаться за нею.

— Должно быть, второго черт унес, — проговорил один из могильщиков, по-видимому, веселый малый.

— Брось ты его поминать, ни к чему и ни к месту, — дрожащим голосом ответил другой и перекрестился, поеживаясь от страха.

— Ей-Богу, нет никакого второго, — сказал весельчак. — Что же делать-то? Ба, зароем этого и скажем, что его приятель сбежал или, может, господа сами обсчитались.

Они начали рыть яму, и Перро с радостью услышал, как весельчак говорил товарищу:

— Вот о чем я думаю. Если мы признаемся, что нашли только одного и вырыли только одну могилу, то нам заплатят пять пистолей вместо десяти. Не стоит, пожалуй, рассказывать про диковинный побег второго покойничка.

— Верно, — ответил набожный могильщик. — Но лучше просто сказать, что мы, мол, работу кончили. Мы ведь тоща не соврем…

Между тем Перро, то и дело теряя сознание, все же двинулся в путь.

Немало времени понадобилось ему, чтобы добраться до улицы Садов святого Павла. По счастью, в январе ночи долги. Ни с кем не встретившись, около шести утра он был уже дома.

— Несмотря на холод, господин виконт, — продолжала Алоиза, — я в тревоге простояла у открытого окна всю ночь. Едва лишь послышался голос Перро, я помчалась к дверям и впустила его.

— Молчи! Бога ради! — приказал он мне. — Помоги мне подняться в нашу комнату, но главное — никаких криков, никаких разговоров!

Он шел, опираясь на меня, а я, хотя и видела, что он ранен, не смела расспрашивать его. Только беззвучно плакала. Когда мы поднялись и я сняла с него одежду и оружие, мои руки сразу же окрасились кровью. На теле у Перро зияли глубокие раны. Властным движением руки он предупредил мой крик и повалился на постель, стараясь хоть немного облегчить свои ужасные страдания.

— Позволь же мне сбегать за лекарем… позволь… — рыдала я.

— Ни к чему, — ответил он. — Ты знаешь, я кое-что смыслю в хирургии. Любая из этих ран смертельна, но пока я жив… Господь Бог, карающий убийц и предателей, продлил мою жизнь на несколько часов… Вскоре начнется новый приступ горячки, и всему настанет конец. Никакой лекарь на свете не может его предотвратить.

Он говорил с мучительными усилиями. Я упросила его немного отдохнуть.

— Ты права, — согласился он, — мне надо поберечь свои последние силы. Дай мне бумагу и перо.

Я принесла. Но тут только он заметил, что кисть его правой руки рассечена ударом шпаги. Впрочем, писал он вообще с трудом… Ему пришлось бросить перо.

— Нет, лучше буду говорить, — сказал он, — и Бог продлит мою жизнь, пока я все не скажу, ибо спасти отца должен только его сын.

И Перро рассказал мне тогда, ваша светлость, ту страшную историю, которую вы только что услышали от меня. Но рассказывал он с трудом, с частыми и мучительными перерывами и, коща не в силах был продолжать рассказ, то приказывал мне спускаться вниз и показываться домашним. Я появлялась перед ними встревоженная — увы, тут притворяться не приходилось, — посылала их разведать о чем-нибудь в Лувр, потом ко всем друзьям графа, ко всем его знакомым… Госпожа де Пуатье ответила, что не видела его, а господин де Монморанси — что не понимает, из-за чего, в сущности, его беспокоят.