Собственная Е.И.В. Кощея Канцелярия

– Вот могила вашего шамахана, мон ами Калымдай, – она указала на свежую могилку с мореным деревянным крестом. – Дедушка Михалыч спрячется совсем рядом и выйдет, когда могилокопатели подойдут поближе.

Дед, хихикнув, отошел в сторонку и затаился за деревом, которых на кладбище было множество.

– Вы, мсье ротмистр и вы, мсье Теодор, прячьтесь за могилками неподалеку. Сидите там тихо и ждите моей команды. Как увидите, что началось, создавайте большой шум. Ах, это будет прекрасно!

И Маша скрылась в глубине кладбища, а мы с Калымдаем отошли на пару могилок дальше и удобно расположились, скрывшись за надгробными памятниками.

– А чего это она про «началось» говорила? – спросил я Калымдая. – Я что-то не понял, чего она затевает.

– Мадмуазель Марселина наверняка решила мертвецов поднять, – откликнулся Калымдай и хихикнул. – Ох, и веселье-то будет!

– Мертвецов?! А так можно? А они нас не сожрут? А участкового?

– Не волнуйтесь, Федор Васильевич, наша мадмуазель, как настоящий вампир, своё дело знает. Они, кровососы эти, любят пошалить с мертвецами. А наша барышня как раз и будет управлять ими. Сами-то они бестолковые и шага сделать не смогут, так и будут топтаться на месте, пока петухи не заорут.

– А у Кощея во дворце скелеты просто живчики, так и носятся с саблями наголо.

– Так это – другое дело. Его Величество заколдовал их, а мадмуазель Марселина просто подымет и управлять будет. И на счет покушать уж не беспокойтесь, они же мертвые, им ни еда, ни вода не нужны.

– Ладно. – Я чуть успокоился, но еще один момент тревожил меня. – Калымдай, а вот то, что твоего парня тут потревожат сейчас, могилу его раскопают, это для тебя ничего? Ну, ваших обрядов не нарушает?

– Всё в порядке, Федор Васильевич, в могиле только пустая оболочка, а Бодухан сейчас на небесных полях стада гоняет или с прекрасными девами вино пьет.

– А, ладно. О, смотри, вроде идет кто-то?

– Точно! Идут наши менты! Теперь тихо сидим.

Два силуэта, один пониже, другой совсем здоровый, с лопатами на плече пробирались между могилок и были уже совсем недалеко от нас.

– Ну, где тут свежие могилы? – донесся до нас голос участкового.

– Тут, батюшка, вона и вона ишо, – отвечал ему Митька, почему-то очень писклявым голосом.

– Да ладно тебе, Митька, не бойся! Бери лопату и копай.

– Да кто боится, кто боится?! – взвизгнул этот бугай. – Вот, пожалуйте, вам лопата, мне лопата…

– А мне? – спросил Михалыч, выходя из-за дерева.

Они аж подпрыгнули! Участковый резко развернулся к деду, принимая боевую стойку, а Митька рухнул на колени, закрестился и заголосил молитву.

Мы с ротмистром захихикали, закрывая рты ладонями.

А наш дед заливался соловьём:

– Ох и в недоброе место и время занесло тебя, сыскной воевода! Ить, места тут страшные, древние, таинственные, никто сюда ночью ходить не осмеливаетси. А уж, ежели кто и зайдет…

– То что? – пропищал Митька.

– То, всё.

Митька икнул.

– Ладно дед, хватит нас пугать, – бодрясь, перебил его участковый. – Подскажи нам лучше, где тут могила Тюри, казначея царского.

– Да вона она, внучек! Сюда, сюда проходите.

Милиционеры, поплевав на ладони, принялись раскапывать могилу, а Михалыч потоптался немного рядом, да и тоже взялся за лопату.

Вот, скажите мне, по какой такой правоохранительной логике, они с собой именно три лопаты захватили? Неисповедимы пути нейронов в мозгу милицейском.

Копали они минут десять, я даже заскучать успел. Наконец вытащили гроб из ямы и, поддев крышку лопатами, открыли и тут же шарахнулись в стороны.

– Чего это они? – недоумевающе спросил я у Калымдая. Он только пожал плечами.

– Чего это он? – завизжал Митька, вторя мне. – Дедушка! Чего это он к верху задом перевернулся?! Может он упырь?!

– Нет, сынок, это не упырь. Упырей, что кровью да мясом человеческим питаются, ты и не видел еще. Не боись, ночь, она длинная… – успокоил Михалыч.

Митьку затрясло, а участковый, перевернув покойника и обшарив его, выпрямился:

– Нет перстня с хризопразом. Вообще ничего нет. Жаль, такая версия хорошая провалилась. Ладно… Митька, давай крышку, будем закапывать обратно.

Но закопать у них не получилось. Едва они водрузили крышку на гроб, как тот очень заметно задергался…

Митька снова рухнул на колени, а Михалыч, воздев руки к небу, заголосил:

– Ох, чую я силы злые, нечистые подымаются из-под земли сырой! Ох и недобрые дела тут будут свершаться сей же час! Ох, прольётся кровушка-то православная, разлетятся косточки-то по всему погосту!

Участковый пихнул крышку и она, загремев, рухнула на землю.

– Ничего и не страшно, – протянул он. – Просто покойник опять к верху задом перевернулся. А, почему?

– А потому что ночь сегодня такая! – завыл наш дед. – Колдовская и лютая!

Участковый, надо отдать ему должное, на вопли Михалыча не обращал особого внимания, а увлеченный загадкой размышлял вслух, стараясь понять, что же и почему происходит. Зато Митьку трясло, как Михалыча утром с перепоя.