Собственные записки. 1835–1848

Вчера приехал сюда князь Дмитрий Владимирович Голицын при объезде губернии; он остался здесь обедать и ночевать. Человек сей добрых свойств души, в обхождении прост… Разговор его нельзя назвать очень связным, тем менее поучительным; нельзя назвать его и скучным: он много видел, многих знает и охотно сообщает мысли свои. 19-го получил я донесение от своего управляющего в деревне, коим он просится прочь от места своего. Хотя известие сие порадовало меня, ибо я сам имел в виду сменить его; но, опасаясь, чтоб он при сем случае не причинил мне каких-либо важных убытков, я решился без потери времени ехать в Москву и в деревню, назначив въезд свой. Одно обстоятельство меня затрудняет в деле, которое я впрочем безотлагательно решил в уме своем: вместе с управлением моим участком, вверено ему управление участка Муравьевых, у которых я опекуном. Назначив другого на его место, я назначаю другого и в управление Заречной отчины Муравьевых и, как бабка их Екатерина Федоровна сама заочно распоряжается сим имением, то и может легко случиться, что она новым будет недовольна; ибо, при всей доверенности, которую она мне оказывает, женщина сия старая и находится под влиянием других людей, которые могут найти пищу свою в изменении ее расположения к родным. Хотя я по званию опекуна над малолетними и должен управлять их долей, но я не считаю возможным требовать сего, чтоб ее не огорчить; между тем она хочет, чтобы со сменой моего управляющего сменился и Заречной тем, которого я к себе назначу, и все велено делать в подражание моих распоряжений.

Село Архангельское[79], 2 сентября

Третьего дня приезжал чиновник лесного департамента, посланный по распоряжению полковника Похвиснева, служащего по Министерству государственных имуществ, для осмотра границ одной лесной дачи, находящейся в моем владении и будто принадлежащей казне. Я послал к нему, по требованию его, управляющего своего Гапарина, который по невежеству своему не умел объяснить ему имеющихся у нас законных актов на владение сей землей и самого первого плана. Так как управляющей мой отправился в Воронеж по делам моим, то я дал ему план сего участка, для удостоверения Похвиснева в несправедливости его требования, а сегодня рано послал к нему нарочного с копией указа, коим земля сия отдана Чернышевым взамен взятых у них рыбных ловель в казну; но мало надеюсь на деятельность его, а всего более на добрую волю. Ежедневно открываю я новые беспорядки в его управлении и явные злоупотребления. Купленный им лес на новые строения за хорошую цену оказался кривым и гораздо тонее объясненного с купцом договора. Он допускал здесь кормчество вином и брал за то с приезжих купцов, имел свое хозяйство, а крестьян разорял вконец. Ожидаю только возвращения его, чтоб сменить его землемером Сялиным. Такие начала при вступлении моем в управление крайне прискорбны, но с терпением надеюсь все преодолеть.

Все сие время занимался я устройством по хозяйству, и лучший успех мой был, конечно, тот, что я открыл множество беспорядков. Сделав несколько опытов молотьбы разными людьми с одним землемером моим Сялиным, я открыл, что опыты, произведенные здешними людьми, в половину меньше того, который произведен землемером Сялиным, и узнал, что молотьба хлеба, производящаяся здесь на основании сих опытов, в течение зимы, снабжает всех дворовых неисчерпаемыми средствами к пьянству, меня же лишает половинной части доходов.

Посланный мной в Воронеж нарочный возвратился с известием, что начальство казенных имуществ, убедившись в несправедливости своего иска на мои леса, отступилось в своем иске.

12-го приезжал повидаться со мной командир 23-й конно-батарейной батареи подполковник Вульферт, служившей со мною в турецкую экспедицию. Он женился года два тому, в окрестностях квартир своих г. Землянска[80], на дочери богатого помещика Станкевича. Так как батарея его выступала в Воронеж на маневры, то он не мог долго остаться у меня и в тот же день на ночь выехал. Посещение сие меня много порадовало и тем более утешило, что я имел новое доказательство преданности ко мне сослуживца, которого достоинства, как офицера, так и человека, я всегда много ценил.

18-го приехал ко мне с письмом от Долгорукого[81] брат его Алексей, который и остался у меня, что меня много развлекает.

Присылку его считаю я за настоящий знак дружбы; ибо нельзя было лучше одолжить меня в совершенном уединении, в коем я нахожусь. Алексей Долгорукий, молодой человек, с добрыми качествами души и любящий заняться; а потому я приятно провожу с ним время, разделяя с ним занятия мои по управлению отчиной…

3-го ездил я к соседке вдове Лубяновской и нашел в ней женщину кроткую, набожную, рассудительную, посвящающую весь свой малый достаток на воспитание детей; она пользуется всеобщим уважением крестьян в окрестностях. Вчера же при собрании стариков я наказал старого бурмистра и ввел в управление вновь назначенного.

Елец, 15 октября