Собственные записки. 1835–1848

Вчера, 10-го, отправил я отсюда обоз свой в Чечерск[77]. Я слышал, что из гвардии послано по одному офицеру и по несколько нижних чинов в каждый полк 5-го корпуса для обучения службе, и сие кажется справедливо. В таком случае гонение на меня и моих подчиненных продолжаются; ибо чему в состоянии научить несколько человек целый корпус, когда сами начальники не могли (как предполагают) сего сделать? Явно, что сие делается единственно в укор, ибо сей мерой не прибавятся средства, то есть времени для занятий по фронту.

Чечерск, 25-го декабря

19-го числа я выехал из Киева со всем семейством и прибыл сюда вчера после полудня. 19-го же числа отправил я прошение свое в отставку, на которое разрешение желательно было бы мне здесь дождаться.

1838 год

Чечерск, 16 января

15-го получен высочайший приказ, по коему я уволен в отставку. Известие сие, которого я ожидал с нетерпением, не менее того сделало сперва на меня некоторое впечатление. Оставить звание, в коем провел всю почти жизнь свою! Но при всем том, когда подумаешь о неудовольствиях, которые я переносил, о том, как со мной поступали в продолжение столь долгой и деятельной службы, как обошлись с подчиненными моими, и чему я подвергался, оставаясь долее в службе, нельзя не признать основательности меры, мною принятой. Если бы и восстановилось доверие ко мне, то память о сделанном со мной осталась бы всегда тайным укором, коего начало скрывалось бы во мне. А посему я, рано ли, поздно ли, был бы отдан на жертву, хотя и без успокоения сего чувства несправедливой пытки.

Село Осташово, 9 февраля

26-го я выехал из Чечерска со всем семейством и 7 февраля приехал сюда, где застал батюшку.

Череповец, 17 августа

С прекращением политического звания моего пресеклись было и «Записки» сии, в коих последнее время заключались только одни обстоятельства службы и дела, с нею сопряженные, во сколько обстоятельства сии до меня касались. Теперь, когда я переменил весь род жизни моей, все мое существование, занятия, цели с сим должны перемениться предметы, наполняющие сии «Записки», которые я намерен продолжать.

Я не скучаю, занятий имею много, люблю семейство свое, тружусь над усовершенствованием себя и воспитанием детей. Для содержания семейства и воспитания нужны средства; приобретение их посредством хозяйственного управления жениной отчины[78], которой я стараюсь увеличить доход, есть занятие, сопряженное с удовольствием. Владение сие должно со временем одно служить к содержанию нашему, ныне ограниченному почти одними арендами, приобретенными мною в течение службы. До сих пор аренды сии и пенсия моя с небольшой помощью из деревни доставляют нам средство содержаться, хотя и с большой расчетливостью; но аренды сии скоро кончатся, и тогда останется нам для существования только то, что получаем из деревни. Как ни направить всех сил своих для улучшения сего источника, чтобы не остаться в нужде? К счастью, я не имею долгов, и всю жизнь свою провел без них; напротив того, служба доставляла мне средства не только к умеренной жизни, но даже к составлению небольшого капитала, предназначаемого мною для старшей дочери, когда она войдет в лета настоящего возраста. Капитал сей, рощенный еще со времени пребывания моего в Грузии, мне тем драгоценнее, что он приобретен многими трудами и лишениями, и цель моя при удобном случае употребить его на покупку небольшого имения, которое располагаю ей завещать. Обеспечение сие доставляет мне спокойствие на старость, а труды к улучшению для прочих детей имения матери их составляют для меня приятное занятие.

С сим занятием представилась мне и новая наука сельского хозяйства, для приобретения коей прилагаю старания, наблюдением других хозяйств, сравнением и чтением по сему предмету книг. От сего не отстали мои прежние занятия. Я продолжаю учиться по-еврейски, пересматриваю иногда веденные мною в турецком походе записки и имею еще в виду учиться по-латыни.

Часто, однако, проходят дни в потерях. Я не успеваю вместить всех предположенных занятий моих, и это более всего происходит от беспрерывного столкновения, в коем мои обычаи находятся с обычаями людей, живущих со мною под одним кровом… О кабинете здесь никто понятия не имеет, и если я стараюсь иногда провести время в одиночестве, то сие называют отчуждением, даже претензией к тем, которых я совсем не знаю и, последу примеру их приходят сюда без надобности, из одного любопытства. Вооружиться против сего обычая совестно, ибо сим можно оскорбить людей добронамеренных… Выходит, что все лето у меня пропало, и я с нетерпением ожидаю, чтобы дом брата Александра в деревне его Ботове после штукатурки высох, дабы скорее туда перебраться, жить самому спокойно и не быть другим в тягость.

Череповец, 19-го августа