Сочинения

Когда, о дамы славного Лиона[156]

,Прочтете вы о горестях влюбленной,
Когда о муках и слезах моих
Расскажет вам мой каждый грустный стих,
Пусть не услышу я слов осужденья
За юности грехи и заблужденья[157].
Да заблужденья ли? Кто в мире сем
Похвалится, что с ними незнаком?
Иному зависть не дает покоя:
Соседу счастье выпало какое!
Другой, чтоб водворить повсюду мир,
Обрушил бы войну на целый мир.
Пороком бедность многие считают,
А золото, как бога, почитают.
Тут лицемер, чьи речи словно мед,
Ему доверившихся предает,
А там насмешник, злобный и болтливый,
Другим вредит, слух распуская лживый.
Я родилась под знаком тех планет,
Что не сулили мне подобных бед.
Не огорчалась при чужой удаче —

Пускай сосед мой стал меня богаче.

Среди друзей не сеяла раздор,
И выгод не искал нигде мой взор.
Мне было б стыдно огорчить другого,
О ком-нибудь промолвить злое слово.
Стать совершенною могла бы я,
Когда бы не Амур, мои друзья[158].
В дни юности так страстно я хотела
Свободно развивать мой ум и тело,
Но в сети я к нему попалась вдруг,
И все ненужным стало мне вокруг.
Хотелось мне так овладеть иглою,
Чтобы с искусницей сравняться тою[159],
Что, создавая дивный свой узор,
Осмелилась вступить с Палладой в спор.
Кто поглядел бы на мои доспехи,
В метании копья мои успехи,
С какой отвагой я вступаю в бой,
Колю, скачу на лошади любой,
Сказал бы: "Вот достойная примера
Иль Брадаманта, иль сестра Руджеро"[160].
Но что ж? Амур не потерпел, чтоб я
Жила, всем сердцем Марса лишь любя.
"Ты навсегда забудешь меч и латы, —
С улыбкою сказал мне бог крылатый, —
О, дочь Лиона, не уйдешь, поверь,
Ты от огня любовного теперь.
Я властелин, — сказал он, — над богами[161],
Над преисподней, морем, небесами,
Так неужели власти я лишен
Заставить смертных мой признать закон?
Кто здесь бороться вздумает со мною?
Сильнейшего сражу моей стрелою.
Меня бесстыдно смеешь ты хулить,
Желая Марсу, а не мне служить.
Гляди же, как теперь ему служенье
Тебе поможет выиграть сраженье".
Так говоря, он гневом пламенел[162],
И, вытащив острейшую из стрел
И натянув свой лук с предельной силой.
Чтоб кожу нежную она пронзила,
Жестокий лучник выстрелил в меня.
Скрывала сердце слабая броня!
Любовь сквозь брешь тотчас проникла смело,
Лишив покоя разум мой и тело,
И так меня преследует она,
Что я не ем, не пью, не знаю сна.
Нет для меня ни зноя, ни прохлады.
Огонь любви, пылая без пощады,
Так изменил всю душу, плоть мою,
Что я сама себя не узнаю[163].
Шестнадцать лишь исполнилось мне зим,
Когда любовь пришла врагом моим,
И вот уже тринадцатое лето[164],
Как нет в моих мучениях просвета.
Ход времени — враг гордых пирамид[165],
Ход времени потоки осушит.
Оно дробит и стены Колизея
И города сметает, не жалея,
Кладет конец всему, все хороня,
И гасит жар любовного огня.
Увы! Во мне все ярче он пылает,
Все больше мне мучений посылает.
Парис Энону нежную любил,
Но как недолго длился страстный пыл[166]!
Ясон любил прекрасную Медею[167],
Но сколь жестоко он расстался с нею!
А ведь они, умея так любить,
Любимыми могли бы вечно быть.
Когда не диво разлюбить любимой,
Как нелюбимой быть неколебимой?
Не вправе ль я тогда тебя молить,
Амур, мои страдания не длить?
Не допусти, чтоб в этом испытанье
Нашла я в смерти больше состраданья.
Но, чтобы до конца любила я,
Пусть мой любимый, в ком вся жизнь моя,
Один, кто заставлял меня смеяться,
По нем вздыхать, слезами обливаться,
Почувствует в душе, в костях, в крови
Такой же, как и я, огонь любви.
А тяготы Амура легче вдвое,
Когда их делит кто-нибудь с тобою.

Перевод М. Гордона