Сочинения в четырех томах. Том 3

Развернувшись всем корпусом, Вьерстерод уставился на меня. Росс тоже больше посматривал в зеркало, чем на дорогу. Однако не забыл включить мигалку на правый поворот, от которого начиналась дорога к мосту через канал Риджентс. Прямая дорога к лечебнице, до нее осталось полмили.

— Властям все известно, — отчаянно проговорил я. — Я все рассказал им… Все рассказал о вас. В прошлую среду. В газете тоже знают… Они напечатают статью в воскресном номере. Так что вы меня тоже запомните, надолго запомните…

Росс резко крутанул баранку. Я приподнялся, нелепо взмахнул руками и закрыл ему глаза. Он выпустил из рук руль, пытаясь освободиться, и машина, пролетев поворот, напрямик пересекла дорогу и понеслась к каналу.

Вьерстерод бешено завопил и изо всей силы вцепился мне в плечо. Но я, подхлестываемый отчаянием, нисколько не уступал ему. Я все крепче прижимал к себе голову Росса. Это по их вине я был пьян и плевать хотел, где и как разобьется наша машина.

— Тормози! — заорал Вьерстерод. — Тормози, ты, идиот!

Росс опустил ногу, не видя, куда. Вместо тормоза он с силой надавил на акселератор.

«Роллс» перескочил через тротуар и помчался по траве. Набережная, обсаженная молодыми деревцами, сначала полого, а потом все круче спускалась к каналу. «Роллс» с хрустом переломил один ствол, затем налетел на саженец, который скосил, точно стебелек пшеницы.

Вьерстерод сам схватился за руль, но тяжелая машина слишком быстро неслась под уклон, и справиться с ней он был не в силах. Переднее колесо ударилось еще об один ствол, от толчка руль завертелся и вырвался у него из рук. Вокруг трещали ветки, царапая и корежа полированный корпус автомобиля. В отделении для перчаток Вьерстерод нашел дубинку, повернулся и в припадке ярости стал колотить меня по руке.

Я отпустил Росса. Но было слишком поздно. Не успел он дотянуться до ручного тормоза, как «роллс», смяв последнее на своем пути деревце, рухнул в канал.

От удара о воду машина конвульсивно завертелась, меня, словно тряпичную куклу, отбросило назад, а Росс и Вьерстерод кувырком полетели вперед. Через разбитое ветровое стекло сразу же ворвалась вода, с катастрофической скоростью заливая машину.

Как выбраться?.. Во внезапно наступившей непроглядной тьме я пытался нащупать ручку дверцы, но не нашел и застыл, не понимая, где теперь мои ноги, где верх, а где низ… Вообще ничего не соображал, кроме того, что мы тонем.

Вьерстерод пронзительно вопил, вода поднималась все выше. Он все еще размахивал рукой, стараясь нанести мне новый удар. Я понял, что дубинка у него в руке. Вырвал ее и с силой ударил туда, где, по моим предположениям, находилось боковое стекло. Попал во что-то мягкое. Стал, как безумный, шарить вокруг, обнаружил стекло у себя над головой и ударил.

Оно треснуло. Треснуло, но не разбилось. Черт бы побрал эти первоклассные «роллс-ройсы»! Ударил еще раз. Никак не удавалось размахнуться как следует. Пробуем еще. Пробил дырку. В нее хлынула вода. Не то чтобы потоком, но очень сильно. Стекло находилось под водой. Но не слишком глубоко. Еще раз. Удар, удар! Дыра стала больше, но все еще недостаточной… А ледяная вода все прибывала и доходила почти до груди.

Как легко и не страшно умирать, когда ты мертвецки пьян, подумал я. А когда я умру, хоронить меня не надо, просто заспиртуйте мои косточки в виски… Снова стукнул дубинкой по стеклу, снова промахнулся. Рука проскочила через дыру. И высунулась на поверхность, на воздух! Глупо, как глупо утонуть на глубине в один дюйм в центре Лондона, в Риджентс-канале!

Втянул руку обратно и ударил снова. Совершенно бесполезно. Слишком много воды, слишком много виски. Та снаружи, а виски внутри. Избитые мышцы слабели, сознание помутилось. Плыть по реке смерти… Прости меня, Элизабет.

Внезапно перед глазами мелькнул свет. Галлюцинация, подумал я. Аллилуйя, галлюцинация! Так вот что такое смерть — слепящий белый свет, адский шум в голове, потоки воды и стекла, зовущие голоса, руки, подхватившие меня, они тянут куда-то и поднимают… Поднимают навстречу ветру, вольному холодному ветру…

— Был кто-нибудь еще в машине? — услышал я голос. Громкий, настойчивый, он обращался ко мне. Он говорил мне, что я жив. Требовал, чтобы я встал и что-то сделал. Я не соображал, что. Только смотрел на него, глупо моргая.

— Скажите, — спросил он снова, — есть кто-нибудь еще в машине? — Он потряс меня за плечо. Больно. Я немного пришел в себя. Он опять спросил:

— Был кто-нибудь еще?

Я кивнул.

— Двое.

— Боже, — пробормотал он, — какое несчастье!