Сочинения в двух томах

Необъятный, во всё небо, образ,

Но лица, как на тени, не видно...

Проплыло видение и скрылось,

Выступает снова тело Атли —

Но над ним остановился образ

Необъятный, без лица и темный,

И схватить руками тело хочет...

В этот миг заговорил вдруг вещий:

«Боги — в небе, в мире — человеки,

В темном аде — яростная Гелла;

Надо всем — Судьба, лица которой

Не видал никто во всей вселенной.

Как слепцы, мы бродим в этом мире;

Жребий всем дается при рожденьи,

И его не только люди — боги

Изменить не властны».

Головою

Покачал, не отвечая, Конунг.

Уж огонь на очаге слабеет,

И горой лежит горячий уголь,

Словно дышит золото живое.

И еще длиннее и темнее

От сидящих протянулись тени.

«Сын был у Одина Бальдур, — снова

Молвил вещий старец. — Тщетно боги,

Тщетно вся вселенная стенала:

Жертву смерть не отдала; и боги

Сами ждут судьбы своей покорно».

Поднял Конунг против воли очи.

«Я тебе о Бальдуре, о Конунг,

Расскажу». И — словно мирозданья

Глубина пред ним открылась — вещий

Устремил в пространство взор и начал:

2 «Мрак был в мире. Вдруг орлы вскричали,

С гор небесных пролилися воды,

Грянул гром, и свет в пространство брызнул:

Народился Бальдур златокудрый!

Народился и помчался в небе,

Сыпля стрелы в недругов бегущих,

Юный, светлый, в панцире и шлеме,

В колеснице с белыми конями.

Клик и пенье в воздухе раздались,

Восклицали все народы: слава!

Восклицали боги в небе: слава!

Слава свету родшемуся, слава!

Слава родшим — Фригге и Одину!

Так потом — на Бальдуровой свадьбе —

Вдохновитель песен, светлый Брагги,

Пел ему с заздравным кубком славу.

Да! тогда божественный не думал,

Что придется скоро песнь иную

Спеть ему на Бальдуровой тризне...

Уж в тот миг, как он родился, Фригга

Слышит — ворон ворону прокаркал:

«Чую, чую, народился Бальдур,

Радость в небе, да и пир у Геллы».

У подножья мирового дуба,

У ключа медвяного, так норны

В то же время предрекли Одину:

Век недолгий Бальдуру назначен;

Он умрет — всё в мире пошатнется,

И настанет общее крушенье.

Вдруг струя медвяная иссякнет,

От которой с каждою зарею

Боги пьют и почерпают силу,

Блеск и юность вечную, и крепость,

И они внезапно поседеют,

А на древе жизни свянут листья.

Все враги, которых лишь сковавши,

Боги мир создать могли, восстанут.

Лютый змей, на дно морское ими

Вкруг земли поверженный в оковах,

Встрепенется, пламенем и смрадом

Небеса наполнит, потрясая

И земли и неба твердь, а воды

От его ударов расплеснутся

И с земли, окроме гор, всё смоют.

Волк Фенрир, которому насилу

Увязали боги пасть, — он путы

Разорвет и челюсти раскроет,

А когда раскроет, то коснется

До земли одной, другой до неба, —

А уж он одним льдяным дыханьем

Убивает всё, что встретит. Солнце

И луну проглотит он, и боги —

Кто пойдет с ним в бой, окаменеет;

Светлый Азград рушится, и смертный

Мрак и хлад вселенную постигнет.

Вот что норны мрачные сказали

При рожденьи Бальдура Одину,

Отчего у миродержца разом

На челе тогда ж запечатлелись

Две бразды, да так уж и остались.

Все с тех пор творения и боги

Устремили к Бальдуру лишь очи,

И когда задумчивый он выйдет

Иль совсем не явится на небо —

По вселенной трепет и смятенье.

3 Но о смерти и не думал Бальдур;

Не давал мечу в ножнах заржаветь,

Сыпал щедро золотые стрелы,

Избавляя страны и народы

От чудовищ, населявших землю.

Неудачу только раз он встретил:

Выезжал он мир смотреть, и видит —

Чудные на севере чертоги.

К золотым вратам подходит дева,

Подымает руку, чтоб щеколду

Отодвинуть, а от рук внезапно

Воздух, воды и весь мир чудесным

Озарились светом, а на землю

Вдруг цветы посыпались и жемчуг.

Удержал коней невольно Бальдур.

На него через плечо взглянувши,

Дева словно замерла. Вдруг слышен

Точно зверя рев: бежит косматый

Великан — и закричал, затопал,

Стал грозить на Бальдура, а деву

Вмиг жезлом серебряным ударил,

И она, как мертвая, упала.

На плечо ее косматый вскинул

И ушел с ней в горы, там и скрылся;

Бальдур отыскать не мог и следу,

Как ни бился. Наконец ударил

По коням и прискакал в Валгаллу.

Пышет гневом, шлем и панцирь сбросил,

Заперся в свой терем, повторяя,

Что ему лишь умереть осталось.

Всполошились боги и послали

Собирать со всей вселенной вести.

И вернулись вестники, сказали:

Великан тот — чародей великий,

Побежден был некогда Одином

И ушел на север; там построил

Изо льдов дворец себе чудесный

И сидит там, дожидаясь часа.

Дева-дочь его. Ей имя Нанна.

И, жезлом ее ударив, старый

Не убил, а в сон поверг глубокий,

И в горах на самую крутую

Положил, ту гору вплоть до неба

Окружив живым огнем, как тыном.

Друг за другом полетели боги

И пытались проскочить сквозь пламя —

Но напрасно! Пламя так и воет!

То сробеет конь, а то и всадник.

Слышит Бальдур: вдруг поднялся с ложа,

Панцирь, шлем, и — на коня! И только

Боги в страхе видели, как пламя

Взволновалось и за ним закрылось.

Он прорвался.

А прорвавшись, Бальдур

Видит — терем; входит — ряд покоев.

Тишина глубокая. Из окон

Полосами падая, играет

На столбах хрустальных красный отблеск.

Вот в последнем наконец покое

Видит он: в тяжелой броне, в шлеме,

Спит его красавица. Тихонько

Снял он шлем — рассыпалися кудри;

Распорол мечом ремни на броне —

И открылась грудь девичья; вскрикнул —

Тихо очи спящая открыла...

И чрез миг уж с нею мчался Бальдур,

И встречали радостно их боги.