Сочинения в двух томах

Спросил я. «Математика, — ответ. —

Я не люблю ханжи и лицемера,

Но искренни тот и другой поэт, —

Да старики!.. Для них свята химера

Их государства!.. Тысячи ведь лет

Уходят на него умы, таланты...

А про святых он — ну уж, обскуранты!»

8 Потом я видел Женю только раз.

Кой-кто собрался. Светская, живая

Шла болтовня, и Женя, наклонясь

В углу между своих над чашкой чая,

Ну отпускать «словца» на всех на нас,

И вслух. «Какая же вы нынче злая», —

Сказал я ей, смеясь, как все ушли.

Она ж запальчиво: «Жгу корабли!»

Тот вечер был решительный. Пропала

Она из виду с этих пор. Княжна

Старалась скрыть от света всё сначала.

Всё вышло так: оставшися одна,

Уж проводив гостей, она послала

Позвать к ней Женю. В этот раз она

Явилася тотчас же пред княжною,

Но — боже! — как?.. С обрезанной косою!..

Княжна лишь ахнула. И вдруг, в сердцах:

«Вон, стриженая, вон!» Не дрогнув бровью,

Та повернулась и пошла. В слезах

Легла княжна в постель. Наутро — кровью

В ней сердце облилось: нет Жени! Страх,

Двоякий страх: и поприще злословью,

Да и жива ль?.. И как она могла?

И отчего, зачем, куда ушла?..

Куда ушла!.. В неведомое море!

Как утлый челн, оторванный волной!

Что ж манит так тебя в его просторе?

Какую пристань видишь пред собой,

Безумная!.. Нет пристани! Лишь горе

Да вечное скитанье пред тобой!

И час придет — очнешься ты над бездной

Разбитая, одна, во тьме беззвездной...

Я говорил, но уж трещал канат,

Уж ветер дул; она лишь улыбалась!

Гремел громов далеких перекат,

В ее глазах лишь пламя разгоралось,

И, на меня подняв с насмешкой взгляд,

Она хотела высказать, казалось:

«Ты слышишь ли, что сердце мне поет?

Звучнее ль песнь мне разум твой найдет?..»

О, если бы да наш не зачерствелый

В сомненьях ум иную тему дал,

И сами б мы уверенно и смело

Держали путь на светлый идеал, —

Иную песнь тогда б ей сердце пело,

Иной бы ветер челн ее помчал!..

Но разве в нас душа так обнищала,

Что у самих у нас нет идеала?

И, цвет народа, мы бредем впотьмах

И мечемся в кругу, как эфемеры,

Без верной цели, без любви в сердцах,

Без корня, без плода?.. Для нас химеры —

Добро и зло? И для всего в руках

У каждого свои весы и меры?

Нет идеала, нет того у нас,

Что живо так в инстинкте темных масс?

Нет, много их, но служат лишь отзывом

Все на чужой! Побрежный люд, должны

Бороться мы без устали с приливом

К нам издали катящейся волны...

Взлетит к нам всплеск неистовым порывом

Бог знает где взмущенной глубины,

Зальет поверхность и, до новой смены,

Уйдет, оставя гнить здесь клубы пены...

9 От Жени, впрочем, на столе у ней

Нашлась записка: «Рано или поздно

Мы разойтись должны, и, чем скорей,

Тем лучше. Вместе жить, глядеть же розно —

И тяжело, и подло. Из детей

Я вышла. В жизнь давно смотрю серьезно.

Иду. Вам не понять, чего ищу.

Ищу я правды; правды лишь хочу».

И всё. . . . . . . . . . . . .

10 О, как с тех пор все изменились лица!

И как неправ к княжне я был! Она,

Видал я, то, как бешеная львица,

По комнате металась: «Я сильна,

Скажу лишь слово, и она, срамница,

Уж будет здесь!.. Я езжу к ней, княжна!

Прошу, молю... И что ж я ей? Забава?

Наладила одно: «У вас нет права!»»

Не то — так слезы, малодушный стон.

Лицо в подушку и рыдает страстно...

Я изумлен бывал и возмущен.

Я думал: вот он, деспот самовластный!

Привыкла жить и не встречать препон,

И вдруг теперь от сироты несчастной

Нашла отпор!.. Конечно, права нет!

Не дочь тебе и вышла уж из лет...

Но... если б знать, что в этих муках лютых

Больное сердце матери скорбит;

Что это — львица, в собственных же путах

Захлестнута, бессильная, лежит;

Что в этих горьких днях, часах, минутах

Всей жизни ложь несчастную казнит...

О, как теперь всё кажется иначе!

Любви что было в гневе том и плаче!..

Любви!.. И вот чего ей не понять:

«Так измениться вдруг!.. И отчего же?

Ребенком без меня не шла и спать, —

Откуда ж ненависть? За что? За что же?»

Да, да, княжна! теперь могу сказать:

В госпитале вам легче было (боже!),

Где, вольный крест на рамена взложив,

Вы в воздухе вдыхали кровь и тиф!..

Так с лишком год прошел. О бегстве Жени

Узнали все, жалели о княжне.

Сама она от первых потрясений

Уж успокоилась, и даже мне

О ней ни слова. Впрочем, на дом тени

Как будто пали. В мертвой тишине

Княжна как будто погреблась... Часами

Сидит, охватит голову руками,

Не слышит ничего, не говорит...

Или в огромном зале ходит, ходит...

Поедет вдруг в собор и там стоит,

Спустив вуаль; с пречистой глаз не сводит,

И руки жмет, душа вся к ней летит,

И шепчет ей, и точно не находит

Слов, наконец на помост упадет...

А вкруг — кадил бряцанье... хор поет...

Так подошел и бал. И, как всё было,

Мне куафёр рассказывал потом.

Княжна казалась в духе и шутила,

Прической любовалась и венком...

Вдруг входит та, да разом и хватила:

«Позвольте документы о моем

Рожденьи. Замуж выхожу. Желают

Читать попы. Иначе не венчают».

Княжна глядит недвижна и нема.

Та ж, глаз не опуская, без смущенья:

«А не дадите, так пойду сама

И расскажу всё в Третьем отделенье.

Я знаю, чья я дочь». — «Да ты с ума

Сошла! Чья дочь!» — «Да ваша». В то ж мгновенье,

Глядим, княжна шатнулась. «Эдуар, —

Кричит, — воды!» — и кончилась. Удар.

Тут шум и гвалт. Никак уже скандала

Не избежать. Прихлынули толпой.

Очнулась няня первая и стала