Сочинения в двух томах

Всех просто гнать. Тотчас, сама собой,

Став выше всех, она уже вступала

В бесспорные права над трупом той,

Что ей младенцем, с божья изволенья,

Была дана в любовь и береженье.

Осталась только Женя как была,

Да я промешкал несколько мгновений.

Крестясь, старуха к трупу подошла.

«Чего ж стоишь, простись!» — сказала Жене.

Та только тут как будто поняла.

В лице невольных несколько движений,

И вдруг — что вижу? — Женя — боже мой!..

Та, гордая, статуей роковой

Стоявшая, как будто ледяная,

Обрушилась внезапно над княжной

И, страстно труп холодный обнимая,

К княжне на грудь прижалась головой

И плакала... И, плакать не мешая,

Взгляд на нее кидая лишь косой,

Кругом старушка стала прибираться...

Мне долее не шло уж оставаться...

11 О, тут роман и интерес огромный,

Я чувствовал... Но нить уж порвана!

Один источник, но источник темный,

Старушка няня, и притом она

К княжне пристрастна, верный, не наемный,

Старинный человек, и хоть умна,

Но где ж понять ей высших сфер волненье,

И тонкость чувств, и даже слов значенье!..

Весь век с княжной, и странствовала с ней

И на воды, и по столицам мира,

Видала жизнь народов и людей

До берегов почти Гвадалквивира,

Фортуны прихоти, игру страстей —

Всего видала на веку, но мира

Души ее ничто не потрясло,

И, как мираж, всё мимо лишь прошло...

Ничто ее не подчинило игу

Ни чуждых форм, ни веяний чужих;

Неся свой крест как вольную веригу,

Она жила всё в мире душ простых,

Где набожно одну читают книгу,

Одной лишь верят — жития святых,

Как встарь еще, в блаженные те веки,

О внутреннем радея человеке...

Но как же быть! Все бросилися к ней,

Как на медовый цвет шмели и осы.

«И каково ж! Представьте (князь Андрей

Рассказывал потом): на все расспросы

Насупилась, молчит! Глядит темней,

Чем из-под туч Каламовы утесы!

Уж я просил, всё ставил ей на вид,

И соблазнял, и уличал, — молчит!..»

Я спрашивать не думал уж нимало,

И вообще жалел лишь о княжне.

«Вот подивись, — она мне рассказала: —

Вхожу к ней утром. Вижу — вся в огне,

И говорит, — как раз канун был бала, —

«Я видела прадедушку во сне».

— «Что ж?» — говорю. — «Да приходил за мною».

— «Ну, полно, — я опять, — господь с тобою!»

Перекрестила, ну, мол, ничего!

Ан — вот и сон!» Меж тем уж в ход пустили

И телеграф, и почту; до всего

Дошли и всё как должно разъяснили,

И князь Андрей скакал (о, торжество!)

Рассказывать, какие вести были

Получены им первым: в миг один

Он просиял и вырос на аршин!

Я, кажется, без очерка оставил

Вам князь Андрея? Впрочем, про него

Что ж и сказать? Себя он не прославил

Ничем, хотя честили все его;

Ни черт лица особенных, ни правил...

Милейшее был, впрочем, существо!

Княжна его хоть в шутку называла

Le prince «Tout le monde»^[82], но очень уважала.

«Cette pauvre princesse, — он говорил, — как раз

Tout est connu!^[83] Теперь всё очень ясно!

Экстаз, религиозный был экстаз —

И — оскорбленье! Переход ужасный!

Душа искала пищи, а у нас

Где эта пища — да с такою страстной

Притом натурой?.. Ну-с, в Париже был

Тому лет двадцать проповедник. Слыл

Он за святого. Делал обращенья

Во множестве. Un saint Francois^[84] собой,

Аскет, траппист. Княжне как откровенье

Он свыше был. Всей бросилась душой

В католицизм. Уж все приготовленья

Окончены, и вдруг как громовой

Удар — уехала!.. И вот теперь — разгадка!

Faut convenir,^[85] что сделано всё гладко!»

И рад был, рад и счастлив князь Андрей.

Свет был не то что рад, но злоязычью

Дать пищу рад; рад каждый был пигмей

Подставить ножку падшему величью

(Самоуслада маленьких людей), —

Но внешнему не изменил приличью,

В глубоком трауре и в орденах

На пышных весь он был похоронах...

Шли речи в группах... Образ величавый

Еще в сердцах у всех был как живой.

И кто ее заменит: столько здравой

В ней было мысли, этот взгляд прямой,

Возвышенный характер, вкусы, нравы...

Вопрос же насчет Жени суд людской

Так порешил: «Да! анекдот скабрёзной,

Но ей вольно же брать всё так серьезно!..»

«Что анекдот, ну лопнула струна,

Не в этом дело! — слышалось сужденье. —

Тут — исторический момент! Княжна —

Полнейшее его лишь выраженье.

В истории нет личностей. Одна

Идея смысл дает им и значенье», —

Сказал один адъюнкт, — конечно, вздор,

Но, подхвативши этот приговор,

Москвич известный — борода большая —

Припомнил вот что: кто-то раз весной,

Княжну в чужие краи провожая,

Сказал ей вслед: «Поехала домой!..»

О Жене тоже, что она «такая,

Как и княжна, но только век иной,

В них в каждой книжка говорит чужая,

В княжне одна, а в девочке другая».

О Жене, кстати, отзыв привелось

Иной мне слышать. Встретились «сестрички»

И в голос прокричали на вопрос:

«Что Женя?» — «Сволочь! Барские привычки!

Разнюнилась, как действовать пришлось!»

И вдаль помчались стайкою, как птички,

Как будто нес их вихорь-богатырь,

Что по Руси гуляет вдоль и вширь...

12 Итак — княжна... Но — мир во гробе спящим!

И грех живым, идущим к их гробам

С своим судом, лишь в злобе дня судящим

И в похвальбе своим делам и дням!

И мы, чредой, и с нашим настоящим

Предстанем все к таким ж судиям...

А кто безгрешен? Все мы — человеки!

Мир праху твоему, княжна, вовеки!

Два слова, впрочем. Няня сорок дён

Служила панихиды, всё как надо.

По случаю каких-то похорон

Я с нею встретился. Казалось, рада,