Сочинения в двух томах

Что видит, ласковый, спокойный тон.

Речь о княжне, конечно — вот, отрада

Была ей Женя, да и та... «Да, да, —

Вздохнув, она сказала, — молода.

Еще глупа: ни что к добру, что к худу —

Понятья нет!.. Вон — замуж-то идет:

Я только так, мол, с ним и жить не буду!..

Все на нее теперь, что вот, мол, вот!..

Дивятся детской дури, словно чуду!

Эх, друг! и небо, и земля пройдет,

А дурь-то нешто вечная! Минует!

Дух у нее большой. Вот и бушует!..

Княжна, бывало, по ночам не спит:

«За что, мол, на меня-то держит злобу!

А, чай, теперь в нужде какой сидит!

Снеси-ка, — денег даст мне, — да попробуй,

Пообразумь». Приду: «Нет, — говорит, —

И не моги! Нога моя до гробу

Не будет к вам. А денег — хоть умру,

А не возьму». Ну в эдаком жару,

Гляжу, что делать? Время только трачу!

А бедность-то кругом: диванчик, стол

Да стул — и всё!.. Ведь забрала ж задачу!

Гостей встречала у нее. Пришел

Раз целый сонм. Галдят! А я-то плачу,

В уголушке сижу. «Да с кем те свел

Непутный», — говорю. Она ж: «Да, путных мало!»

Сама, поди ж ты, это понимала...»

«А что теперь она?» — «Да как сказать!

Никто как бог! Захочет — сердце тронет.

Что гордость-то людская? Благодать

Земных владык и тех главу приклонит!..»

Тут, признаюсь, не с тем, чтобы болтать

Ее заставить, я сказал: «Прогонит

Всю эту дурь, как разглядит, она, —

Как прогнала ж ведь патера княжна...»

Старушка на меня взглянула косо

И поднялася с места, от меня

Боясь прямого, может быть, вопроса,

Но обернулась... Изумился я:

Я чувствовал, что скорби поднялося

В ее душе! И, голову склоня:

«Коли судить, — сказала мне, — берешься,

Слыхал ли то, не падши, не спасешься?..

Затем — прости!» И тихими шагами

Вдаль побрела. Смотрел я долго вслед.

Тут свежий холм, усыпанный цветами,

Ее любовь и гордость стольких лет,

Та, что прошла победными стопами

Свой в мире путь, вкруг разливая свет,

Деля со всеми блеск, все жизни розы,

С одной лишь с ней — страдания и слезы.

Но отчего ж?.. И кто ей указал?..

Та, для кого великие стремленья

И всякий высший века идеал

Доступен был и близок, — утешенье

Нашла лишь там, куда не проникал

Ни блеск, ни шум всемирного движенья,

Где теплится лампада да одне

Лишь шепчутся молитвы в тишине...

Пылинка влаги, в небеса взлетая,

Там золотом горит и серебром,

То в радугах цвета переливая,

То разнося и молнию, и гром...

Отбушевав и отблистав, кончая

Свой горний путь, теряется потом

В бездонных глубинах, где от начала

Ни зыби не было, ни бурь, ни шквала...

Счастлив, тысячекрат счастлив народ,

В чьем духе есть те ж глубины святые,

Невозмутимые и в дни невзгод,

Где всякие страдания земные

Врачуются, где разум обретет

И нищий духом на дела благие,

Затем что там от искони веков

Царит всецело чистый дух Христов.

   1874-1876

КАССАНДРА

Сцены из Эсхиловой трагедии «Агамемнон»

Два величайшие идеала, созданные Эсхилом, — это Прометей и Кассандра. К тому и другому могут быть применены слова, которые Кассандре говорит хор. «Великий дух — твоя погибель!» Прометею посвятил поэт целую трилогию, т. е. три пиесы, из которых до нас дошла только одна. Кассандра является только как действующее лицо в одной из его трагедий, «Агамемнон». В переведенном мною отрывке переданы сцены, ей посвященные, и из предыдущего взято сколько нужно, чтобы служить достаточною рамкою этому образу.