Сочинения в двух томах

Нагнала тут их вода ярая:

Вал живой горой идет-тянется,

Белым гребнем отливается.

Подошел тут первый вал: он приподнял,

Стоймя приподнял он лодки свейские;

Налетел второй вал: принакренил их;

А и третий — он уж тут как тут:

Захлестнул навек начальников...

Расступилась вода надвое,

Ушли камнем в топь глубокую

Души грешные, некрещеные...

   1874

ЛОМОНОСОВ

В печали невская столица;

В церквах унылый перезвон;

Все в черном: царский дом, царица,

Синод, сенат. Со всех сторон

Чины от армии и флота

Спешат в собор; войска, народ —

Во всех испуг, у всех забота:

Великий в мире недочет!

Иерей, смотря на лик безмолвный,

Но и во гробе, как живой,

Несокрушимой мысли полный, —

От слез не властен над собой.

«О чем мы плачем? Что мы стонем?

Что, россияне, мы творим?

Петра Великого хороним,

И что хороним в нем и с ним!..

Ведь в бытие он нас, великий,

Воздвиг из тьмы небытия!..»

И вопли без конца и клики:

«Теперь что ж будет — без тебя!»

В честь императора раздался

Последний пушечный салют, —

Свершилось, — но в сердцах остался

Вопрос: чему же быть?.. Все ждут...

Как будто после бурной тучи

Осталась вся теперь страна,

Владыки мыслию могучей,

Как молнией, избраждена.

Везде глубокие основы

И жизни новые пути —

И нет вождя! И мрак суровый,

И неизвестность впереди!

Один он — кормчий был, который,

Куда вести корабль свой, знал,

Один уверенные взоры

Вдаль, в беспредельность устремлял —

От Зундских вод до Гималаи,

С Невы — на Тихий океан...

Иль это всё — мечта пустая

И честолюбия обман?

И всё, что насаждал он, сгинет?

Труды, ученье, кровь и пот —

Пройдут вотще, и слава минет,

И в прежний мрак всё отойдет?

А главари меж тем престолом

Уже играть пошли, служа

Своим лишь видам и крамолам

И царским делом небрежа!..

Лишь пришлецы, которых знанье

Царь покупал «на семена»,

Торжествовали в упованье,

Что их отныне вся страна!

И, пробираясь ловко к цели,

Они над Русскою землей

На ступенях престола сели,

Как над забранною страной;

И, средь смятения и страха,

Средь казней, пыток и опал,

Уж руку к бармам Мономаха

Курляндский конюх простирал.

Но не вотще от бога гений

Ниспосылается в народ.

Опять к нему своих велений

Истолкователя он шлет.

В стране угрюмой и суровой,

Где, отливаясь на снегах,

По долгим зимам блеск багровый

Колышется на небесах;

Где горы льдов вздымают волны,

Где всё — лесов и неба ширь —

Величьем дел господних полны,

Встает избранный богатырь:

Велик, могуч, как та природа,

Сам — как одно из тех чудес,

Встает для русского народа

Желанным посланцем с небес...

О дивный муж!.. С челом открытым,

С орлиным взглядом, как глядел

На оном море Ледовитом

На чудеса господних дел,

Наукой осиян и рвеньем

К величью родины горя,

Явился ты — осуществленьем

Мечты великого царя!

Твоею ревностью согретый,

Очнулся русский дух с тобой:

Ты лучших дел Елизаветы

Был животворною душой,

Ты дал певца Екатерине,

Всецело жил в ее орлах,

И отблеск твой горит и ныне

На лучших русских именах!..

   1865, 1882

МЕНУЭТ

(Рассказ старого бригадира)

Да-с, видал я менуэтец —

О-го-го!.. Посылан был

В Петербург я раз — пакетец

К государыне возил...

Ну, дворец — само собою

Уж Армидины сады!

И гирляндою цветною

Колыхаются ряды.

Только спросишь: «В этой паре

Кто, скажите?» — назовут —

И стоишь ты как в угаре!

Вместо музыки-то тут

Взрывы слышишь, бой трескучий,

Пушки залпами палят,

И от брандеров под тучи

Флоты целые летят!

Спросишь, например: «Кто это?»

— «Граф Орлов-Чесменский». — «Он?..

Ну-с, а там?» — «Суворов». — «Света

Преставленье! Чисто сон!

А с самой — позвольте — кто же?»

— «Князь Таврический», — горит

В бриллиантах весь и — боже! —

Что за поступь! Что за вид!

Скажешь: духи бурь и грома,

Потрясающие мир,

Все в урочный час здесь дома

Собираются на пир.

И, вступая в дом к царице,

Волшебством каким-то тут

Вдруг изящной вереницей

Кавалеров предстают,

Перед ней склоняют выи,

А она лишь, как живой

Образ, так сказать, России,

И видна над всей толпой.

   <1873>

СКАЗАНИЕ О 1812 ГОДЕ

Ветер гонит от востока

С воем снежные метели...

Дикой песнью злая вьюга

Заливается в пустыне...

По безлюдному простору,

Без ночлега, без привала,

Точно сонм теней, проходят

Славной армии остатки,

Егеря и гренадеры,

Кто окутан дамской шалью,

Кто церковною завесой, —

То в сугробах снежных вязнут,

То скользят, вразброд взбираясь

На подъем оледенелый...

Где пройдут — по всей дороге

Пушки брошены, лафеты;

Снег заносит трупы коней,

И людей, и колымаги,

Нагруженные добычей

Из святых московских храмов...

Посреди разбитой рати

Едет вождь ее, привыкший

К торжествам лишь да победам...

В пошевнях на жалких клячах,

Едет той же он дорогой,

Где прошел еще недавно

Полный гордости и славы,

К той загадочной столице

С золотыми куполами,

Где, казалось, совершится

В полном блеске чудный жребий

Повелителя вселенной,

Сокрушителя империй...

Где ж вы, пышные мечтанья!

Гордый замысел!.. Надежды

И глубокие расчеты

Прахом стали, и упорно

Ищет он всему разгадки,

Где и в чем его ошибка?

Всё напрасно!..

И поник он, и, в дремоте,

Видит, как в приемном зале —

Незадолго до похода —

В Тюльери стоит он, гневный;

Венценосцев всей Европы

Перед ним послы: все внемлют

С трепетом его угрозам...

Лишь один стоит посланник,

Не склонив покорно взгляда,

С затаенною улыбкой...