Сочинения великих итальянцев XVI века

soverchio и другие. А поскольку им, естественно, неизвестно ни истинное значение этих слов, ни их подлинное звучание, то они суют их куда ни попадя, очень часто совсем не к месту, и таким образом лишают их природной красоты.

Джусто. Думаю, если они в другом не могут подражать языку Боккаччо и Петрарки, им можно повторить слова Пиппо ди сер Брунеллески, обращенные к Франческо делла Луна.^[499] Тот, оправдываясь за свой архитрав над лоджией дельи Инноченти,^[500] который пригнул ее чуть не до земли, сказал, что сделал это по образцу архитрава в храме Сан Джованни.^[501]На это Пиппо ответил: «Ты подражал ему как раз в плохом». Но если флорентийский язык столь совершенен, как ты уверяешь, отчего же многие так сильно порицают тех, кто на него что-нибудь переводит?

Душа. А какие они приводят доводы?

Джусто. Говорят, что флорентийский язык не готов к этому и не достоин, чтобы на него переводили возвышенные сочинения, будто бы в переводе умаляется их слава, и они принижаются.

Душа. Все языки по причинам, которые я раньше тебе изложил, способны выражать понятия и нужды тех, кто на них говорит: такими их делают те, кто ими пользуется. Так что не ссылайся на пустые отговорки.

Джусто. А почему же они говорят, что сочинения, переведенные на вольгаре, принижаются, а их слава умаляется?

Душа. По той причине, о которой я говорила тебе прошлый раз и которая повлекла за собой столько бед, — из-за проклятой зависти и желания иметь репутацию значительных людей.

Джусто. Ты безусловно права. Помнится, на днях я оказался в обществе каких-то ученых, и кто-то упомянул, что Бернардо Сеньи перевел на вольгаре «Риторику» Аристотеля,^[502] а другой сказал, что тот совершил огромную ошибку. Когда же у него спросили, почему, он ответил: «Потому что негоже любому простолюдину знать то, что ученый вынужден добывать себе долгие годы ценой великих усилий из греческих и латинских книг».

Душа. О, эти слова не достойны христианина — да что там, даже любого человека! Ведь известно, как мы должны любить всех и помогать друг другу, причем душе больше, чем телу, а душе трудно принести большее благо, чем облегчить ей способ понимания.

Джусто. Наберись терпения. Я припоминаю, что говорят и другие.

Душа. А что именно?

Джусто. Говорят, что переведенное с одного языка на другой теряет прежнюю силу и красоту.

Душа. Это оттого, что во всяком языке есть свои шутливые слова и своеобразные выражения, которых нет в другом, и кстати, в тосканском их, наверное, больше, чем в прочих. Кто хочет в этом убедиться, пусть прочитает те места, где Данте и Петрарка повторяют сказанное каким-нибудь греческим или латинским поэтом, и тогда увидит, что во многих случаях они превзошли древних и лишь изредка уступили им.

Джусто. Да, но в переводах следует больше заботиться о смысле, чем о словах.

Душа. Знаю, что переводят ради наук, а не для того, чтобы показать силу или красоту языка; а если бы было иначе, римляне, считавшие свой язык самым прекрасным в мире, не стали бы переводить сочинение карфагенянина Магона^[503] и многих других на свой язык. Точно так же и греки, настолько гордившиеся и кичившиеся своим языком, что все другие языки, например, египтян и халдеев, называли варварскими. Тем не менее в переводе следует стремиться, помимо сохранения максимальной точности, выражаться как можно красивее, и поэтому необходимо, чтобы тот, кто переводит, хорошо знал оба языка, а также свободно владел тем предметом и науками, из которых переводит, для того чтобы выражаться правильно и красиво на своем языке; ведь если говоришь на одном языке, а подражаешь выражениям другого, то теряется красота и изящество. Если бы все эти правила соблюдались, к переводу, возможно/не относились бы так неодобрительно.

Джусто. Ученые говорят еще, что переводы делают без согласия автора.

Душа. Как так можно говорить? Ведь все и записывается-то лишь для того, чтобы быть сохраненным в письменном виде и не пропасть, как устное слово, а стать известным всем людям.

Джусто. Стало быть, ты полагаешь, что перевод ученых сочинений на наш язык — хорошее дело, да?

Душа. Даже утверждаю, что не может быть ничего более полезного и славного, поскольку большинство ошибок порождено невежеством; и государи должны были бы заботиться об этом, ибо они как бы отцы народов. А отцу пристало не только направлять детей, но учить и наставлять их. Впрочем, если они не желают делать все это, то должны были бы, по меньшей мере, делать необходимое.

Джусто. А что именно?

Душа. Соблюдать законы как божественные, так и человеческие.

Джусто. Так какую же пользу это принесет людям?

Душа. Как какую пользу? Насколько больше люди бы почитали и оберегали сочинения, связанные с христианской религией, если бы начали читать их с детства и постепенно их осваивали, как принято у евреев. А это невозможно делать, не переведя хорошо и красиво эти сочинения на вольгаре.