Сочинения великих итальянцев XVI века

Джусто. Неудивительно, что евреи так хорошо умеют говорить о том, что касается их законов. Пусть будет стыдно христианам, которые обучают своих детей чтению по торговым письмам или по каким-то легендам, которые не дают никаких знаний. А ведь они должны были бы в первую очередь знакомить их с христианским учением, поскольку то, что познается в первые годы жизни, обычно лучше всего сохраняется в памяти.

Душа. А кроме того, куда с большим почтением и вниманием слушали бы тогда богослужения, если бы понимали, о чем там идет речь.

Джусто. Да, конечно.

Душа. Скажи, какое благоговение и душевное расположение может быть у людей, славящих Бога, если они не понимают того, что говорится в церкви? Ты же знаешь, говор сорок и попугаев называется не языком, а звукоподражанием, только потому что птицы не понимают того, что говорят. Ибо говорить — это по существу произносить слова, обозначающие разные понятия, и понимать то, что говоришь. Поэтому наше чтение и пение псалмов, при котором мы не понимаем того, что произносим, сходно со стрекотом сорок или с болтовней попугаев. И я не могу найти другую религию, кроме нашей, где было бы так заведено, ибо евреи прославляют Бога на еврейском, греки — на греческом, славяне — на славянском, латиняне — на латинском, благодаря святому Иерониму, который как истинный патриот своей родины перевел им все на их язык.^[504]

Джусто. Конечно, Душа моя, я согласен с тобой.

Душа. Как же иначе, ведь то же высказал еще апостол Павел в письме коринфянам, которые должны были совершать некоторые свои богослужения на еврейском: «Как будет неграмотный человек говорить "аминь" на ваше благословение, если он не понимает, что сказано? И какую он из этого извлечет пользу?»^[505]

Джусто. А почему получилось так, что это не было сразу переложено с еврейского на вольгаре?

Душа. Из-за того, что в Италии перемешалось множество варварских племен, и в те времена лишь латынь была всем понятна. И посмотри, ты не найдешь в те времена ни одного сочинения, которое не было бы написано на том же языке, что и Священное Писание. Но довольно о божественных законах. Теперь перейдем к человеческим. Если они должны направлять людей, а те, в свою очередь, жить согласно с их установлениями, что хорошего, если они написаны на языке, понятном лишь единицам? Римляне, создавая законы, многое взяли у греков, однако записали их на своем языке; точно так же поступали Ликург, Солон^[506] и другие, давшие законы всей Греции; они сделали это не на каком-нибудь другом языке, а на языке своего народа.

Джусто. Ну, если, судя по твоим словам, законы так необходимы, почему же их — как священные, так и гражданские — не переводят на вольгаре?

Душа. Из-за скупости священников и монахов, которым для их роскошной жизни мало той доли десятины,^[507] которую им определил по закону Бог, и поэтому они держат законы в тайне и продают их понемногу, как говорится, в розницу и по своему произволу, пугая людей массой лживых угроз, которые не звучат в законе так, как они их толкуют. В результате они отобрали у бедных мирян больше половины того, что те имели.

Джусто. К этому злу, мне кажется, причастны не только священнослужители, но все; больше того, нет человека, который не думал бы о том, как лучше вытянуть деньги из чужой мошны и положить в свою. Совершенно верно, священники, монахи и нотарии, делающие это с помощью слов, могущественнее прочих.

Душа. Увы, это не удавалось бы им так легко, если бы люди лучше знали Священное Писание, чем теперь. А причина, почему не переводят человеческие законы, также заключается в нечестности многих ученых и адвокатов, желающих продавать то, что принадлежит всем; а чтобы делать это успешнее, они выискали весьма странное оправдание, что-де договоры нельзя заключать на вольгаре, а можно только на их прекрасной латыни, которую они и сами-то плохо понимают, а другие и того меньше. И я, конечно, удивляюсь, как это люди так долго терпели подобные вещи, под прикрытием которых можно легко обманывать.

Джусто. И еще как легко! Было бы, разумеется, намного полезнее, если бы договоры заключали на нашем языке, ведь тогда люди понимали бы то, что делают, а свидетели понимали бы то, что должны засвидетельствовать. И тогда составляли бы весь текст, а то они записывают только имена собственные и потом вставляют их в протокол по собственному произволу, прибавляя к каждому слову «и так далее», а это, думается мне, не что иное, как ловушка, потому что людям, не понимающим, о чем речь, достаточно сказать лишь «да», не учитывая связанных с этим обстоятельств. А затем из-за этого возникает множество тяжб.

Душа. Вот почему, думаю, адвокаты так и делают. Поэтому хочу сказать тебе, что у нас не меньше оснований жаловаться на священников и адвокатов, чем у подданных жаловаться на своих государей в случае, если те вздумают торговать водой и солнцем.

Джусто. Об адвокатах разрешаю тебе говорить все, что угодно. Но о священниках и монахах дурно не отзывайся, ведь, как я от них самих знаю, мирянам не пристало их упрекать.