Сочинения. Воспоминания. Письма

– Что? Ты, дикарь, смеешь говорить о литературе? Да какого ты черта в ней понимаешь? Как свинья в апельсине. Это нужно культурным людям – вот кому: – И Асфат вставил монокль в глаз и победоносно взглянул на Ульгеня. – Ты, сумасшедший дикарь, называющий себя богом из Алтая. Да знает ли твоя идиотская дикарская голова, что основа культуры – это футуризм? Футуризм положен краеугольным камнем для творчества жизни. Вы боги? Какие вы боги! Вам пришла смерть. Мы, культурные люди, ограбили вас! Вы, боги, с природой обдумывали устройство человека, а посмотрите, что мы сделали, культурные люди. Хотя с дикарем не стоит и говорить. Ну что вы, киргизская лопатка, понимаете. Обтесались на окраинах города и – мания религиоза: я – бог…

– Я вас слушаю. У нас в Алтае есть очень хорошая мудрая пословица: «Дурака не спрашивай – сам скажет».

– Кто же из нас дурак? Вы хотите уверить меня, что вы бог. А я говорю: «Я пророк бога футуристической культуры». Мне надоело с вами говорить. Я буду краток. Возьмем человека. Его глаза футуристическая культура обратила в киноаппарат, его уши – в телефон. Нервы – в телеграф, мозги – в библиотеку, живот – в котел, руку – в молоток. Все использовано.

– Да, это я знаю. Мы творили жизнь из протоплазмы, обдумывали все, и мой враг Эрлик теперь все прежде сотворенное обращает в железное. Это я знаю. Я побежден.

– А вы не галлюцинация? Не с перепою мне мерещится? Иногда бывает.

– Ну, Еломань, вон там у Ано болтаются твои сестры-куклы, и ты будешь там за твои преступления.

И на пол рядом с белой туфлей упала маленькая черная куколка.

Шаман Ано поднял куколку, не торопясь подвязал к поясу, где болтались такие же куколки, и Ульгень с Ано направились к выходу.

Асфат не удивился, он сказал:

– Что же, все бывает на свете. Футурист не должен удивляться. Мы, люди, стоим еще на низкой ступени развития. Буду писать поэму о черной куколке Еломань.

Ичменев и профессор Шмитгоф

Ичменев в знаменитом берлинском луна-парке. С ним пять дочерей Ульгеня. Обычный воскресный день отдыха. Десятки тысяч берлинских мещан: лавочников, фабрикантов, домовладельцев, чиновников, студентов с женами и любовницами – пришли за заслуженным отдыхом и удовольствиями. Все мужчины до удивления похожи друг на друга. Все одинаково одеты, все носят одинаковые полуботинки, все без исключения в мягких шляпах, примятых у всех в определенном месте, одинаковые воротнички, одинаковые галстуки, одинаково причесаны и подстрижены волосы, одинаково пьют пиво. Словно все они сделаны на какой-то фабрике и выброшены на рынок. Фабрика эта положила свою марку на каждого: «Мэйд ин Германия».

Смеется уставший после работы Берлин оскаленным веселым смехом, и слышно в этом смехе: Германия превыше всего. Кричат маршами громогласные оркестры. Каждый находит себе развлечение по своему желанию. Бесчисленное количество аттракционов, скачки на деревянных лошадях, «чертово колесо», театр сатиры, балаган, американские горы, русские катушки, танцы на вертящемся полу… Вот кричит размалеванный яркими красками знаменитый клоун Коко. Кричит каждый раз новым голосом, щелкает зубами, свистит и, поднимая волоса, вращает глазами, как кукла. А там, специально для любителей женских красивых движений, танцуют модный танец самбу. Пары топчутся на одном месте, плотно прижавшись друг к другу, проделывая однообразно ритмические движения.

Вот здесь, у этой танцульки, к Ичменеву подошел незнакомец, вежливо снял шляпу и отрекомендовался Карлом Шмитгофом.

– Ичменев. Чем могу быть полезен?

– Я давно слежу за вами и вижу, что вы не принимаете участия в нашем веселии. Вы, по всей вероятности, русский. Здесь у вас нет знакомых. Я приглашаю вас и ваших дам выпить по кружке пива.

– Хорошо.

Вертлявые и быстроловкие лакеи подали пиво. Когда профессор Карл Шмитгоф выпил пиво, он крякнул, как крякают утки на перелете. Сказал:

– У меня имеется очень и очень большое дело, господин Ичменев, лично к вам. Не можете ли вы мне уделить самое непродолжительное время?

– Пожалуйста.

– Мы пройдемся немного, и я займу вас на три-четыре минуты максимум.

Когда Ичменев и профессор Шмитгоф отошли на несколько шагов, Шмитгоф сказал:

– Я – профессор медицины, я занимаюсь в настоящее время весьма важным открытием. Во-первых, омолаживанием человека посредством вспрыскивания моего состава № 3958; во-вторых, зарождением человека химическим составом Б. И. № 2925. И вот мне нужна молодая, еще не знающая мужа девушка. Я очень, очень много брал девушек, но они меня обманывали. Зарождение делали через мужчину, а не через мой состав Б. И. № 2925 и обманным образом получали деньги на воспитание своих обыкновенных, не химических детей. Теперь я хочу купить молодую девушку для научного опыта. Я ее буду закрывать на замок, и доступ постороннему мужчине будет исключен. Мой острый глаз, как бинокль Цейса, увидел, что вы продаете ваших красивых девушек в какой-нибудь гарем. И я ради науки прошу одну уступить мне. Я могу дать тысячу пятьсот семьдесят пять марок.

– Две тысячи марок.