Софийские рассказы

Так проходило время в нашей «Граово». Я продолжал вертеться вокруг оберточной бумаги на столах и чувствовал, как худею. У меня разболелась печенка, давал о себе знать из-за подавленного настроения желчный пузырь. Хуже стал цвет лица. Товарищ Мичев видел все это, но молчал. Говорил лишь иногда, чтоб я берег себя от мещанской стихии, которая захлестывала молодых партийцев и губила их. Я, конечно, остерегался, но видел, что это ничего не дает. И тогда я принял решение оставить «Граово», уйти куда глаза глядят, хоть к черту на кулички, и товарищ Мичев вызвал меня в свою канцелярию в управление. У него находились Иван Г. Иванов и некоторые другие жители квартала. Все молчали.

— Зафиров, — обратился ко мне товарищ Мичев, — ты готов?

Я перевел дух и испуганно сглотнул слюну.

— Революция продолжается, брат…

Он посмотрел на других, которые стояли навытяжку возле его стола, и приказал всем сесть. Мы уселись и уставились на товарища Мичева, который в это время держал какую-то бумагу.

— Можно начинать?

— Да, — ответил за всех Иван Г. Иванов.

Товарищ Мичев поднес поближе к глазам бумагу и начал читать. Читал он медленно, вытягивая время от времени свое маленькое тело вверх и указывая одним пальцем в нашу сторону, чтобы приковывать, как я понял, наше неусыпное внимание. Я плохо понимал его слова, но слушал. Даже когда он кончил, я ничего не понял, но, чтобы не попасть впросак, сказал: «Очень хорошо». После этого товарищ Мичев положил бумагу на стол, поговорил с нами еще о чем-то и сказал, чтоб мы расходились по домам и ждали сигнала.

— Шутки в сторону, — сказал он. — Не исключено, что придется прибегнуть к оружию!

Мы разошлись по домам и стали ждать сигнала. Я сказал жене, чтобы она приготовила туристские ботинки, ватник, в котором я часто ходил на экскурсии, и брюки гольф в клеточку, которые были, правда, изрядно потерты, но все еще служили мне. Сказал еще, чтоб сварила несколько яиц и завернула в тряпицу кусок хлеба. И чтоб прекратила расспрашивать меня, куда идем и что будем делать.

Лег я лишь к полуночи. Спал не больше двух часов. Задолго до рассвета кто-то постучал в окно:

— Зафиров!

Открыл я окно и увидел на тротуаре Ивана Г. Иванова в ватнике и галифе и еще двоих незнакомых людей.

— Одевайся, — сказал Иван Г. Иванов и подал мне автомат.

— Зачем он мне нужен? — спросил я.

— Не спрашивай, брат, — сказал кто-то из темноты. Я узнал голос товарища Мичева.

— Куда мы все-таки пойдем, товарищи?

— Дело партийное, брат, и это все. Даем тебе пять минут на сборы!

Была холодная, туманная ночь — приближалась зима. Погрузили нас в какой-то грузовик и повезли на окраину города. Я видел, что на улицах началось какое-то брожение, но ни о чем не расспрашивал, потому что товарищ Мичев приказал молчать. Вскоре мы пересекли железную дорогу и выехали в чистое поле. Вдали мерцали огоньки, которые по мере приближения к ним все более увеличивались. В это время сидевший рядом со мной товарищ Мичев прошептал мне на ухо:

— Запомни, брат, ты участвуешь в историческом событии! — Он указал мне на здание, которое уже выступало перед нами из темноты. — Сегодня ночью мы совершаем вторую революцию… Или, как сказал в свое время Маркс, экспроприацию экспроприаторов!

Тут наш грузовик дернулся раза два, и мы оказались у входа на фабрику, где нам и приказано было сойти.

— Будьте внимательными, товарищи, — предупредил товарищ Мичев. — К оружию прибегать только в случае крайней нужды!

— Дай бог, чтоб до этого не дошло, — сказал я и перебросил автомат через плечо.

Мы вошли во двор фабрики. Товарищ Мичев шел впереди нас. Он знал эту фабрику, потому что в свое время, еще до того, как попасть в тюрьму, работал здесь, а некоторые старые рабочие даже помнили его.

Двор фабрики, окруженный со всех сторон низенькими строениями со светящимися окнами, был пустым и грязным. Со стороны цехов доносился шум машин, попахивало горелой резиной. Это была, как я понял, фабрика галош и других резиновых изделий. Я почувствовал, как тошнота подкатила к моему горлу, но старался держаться, как мог, чтоб не подорвать своего авторитета. Была бы, по крайней мере, бисквитная фабрика, а то резиновые изделия…

Знакомый с расположением фабрики товарищ Мичев быстро привел нас в какой-то цех, где подозвал двоих рабочих, которые, как я понял, ждали нас, потому что были тоже вооружены. По какой-то бетонной лестнице мы с ними направились к административному зданию. Шли молча. Лишь стук наших каблуков гулко отдавался в тишине бетонированного коридора. Тем временем к нам присоединились и другие рабочие. Мы все вместе продолжали идти, стуча каблуками. Когда подошли к кабинету директора, наша группа была уже довольно внушительной. Все, у кого были автоматы, шли с товарищем Мичевым впереди, остальные — сзади.