Согласна умереть

– Р-рбота нов-вая, – выдохнул Готовцев и почувствовал себя в безопасности. Он перестал удерживаться на передних ногах и прижался щекой к Земле, защитившейся от его неблагозвучного дыхания тремя слоями многоквартирного дома.

Среди ночи Готовцев проснулся и долго смотрел прямо перед собой, ожидая, что серый потолок цветным сном опустится вниз и спрячет его от вязкого мрака похмельного всеощущения вины. И вытащит его голову из болезненных тисков, колюче облапивших оба виска с заходом на теменную часть черепной болванки.

Выпить кофе, чтобы хотя бы чуть-чуть расширить кровеносные сосуды мозга. А сон всё равно уже не одолеет взбудораженный болью мозг. Готовцев поднялся и осторожно унёс разламывающуюся голову на кухню. Кофе и в самом деле помог. Вот только сон ушёл куда-то очень далеко. Наплевать. Он полежит до утра, а затем сделает зарядку и примет контрастный душ. И отправится охранять периметр производственного монстра, полуживого и попритихшего в постперестроечные годы, однако по-прежнему опасного. Сутки через двое. Может, и не засосёт и не высосет. Может, не высушит, как, например, бывшего друга Андрюху, музыканта и скульптора в прошлом, а ныне сталевара, способного производить внятные звуки лишь после смягчения внутренностей спиртосодержащим горячительным.

А то, что со временем и оружие выдадут… Ничего, он никого не убьёт и сам не застрелится. Надо быть сильным. Сутки его нет, затем отсыпной. Остаётся всего лишь тридцать шесть часов, шестнадцать из которых – ночное время, которым можно распоряжаться по своему усмотрению.

И теперь, спустя два месяца, Готовцев, окрепший и посвежевший, уже почти ничего не боялся. Слегка похудевший, он теперь по-новому чувствовал своё тело, обвитое ожившими мышцами, а в глазах появилось некое подобие наглой самоуверенности, которое, бросив невидимую тень на лицо, приметно разгладило его черты.

В почти пустом зале кинотеатра прикосновения каких-либо запахов выглядят случайными, многие звуки, скрип стульев в том числе, кажутся неестественными. И тот слой общественного подсознания, что когда-то ещё давно связал между собою значительность фильма и наполненность кинозалов, предвестием скуки смывает с тела всю энергию без остатка.

Однако Готовцев пришёл сюда не ради фильма. Только вот Анатолия Ивановича почему-то нет, хотя уже погас свет, и цветные говорящие тени задвигались на экране. Готовцев поозирался, ожидая, пока глаза свыкнутся с темнотой, однако полковника не обнаружил.

Ну что ж, подумал он, деньги уплачены – станем обыкновенным кинозрителем, а не шпионом или резидентом. В конце концов, они могли передумать, ведь вовлекать дилетантов в игры профессионалов – вещь опасная, рискованная и чреватая. И спустя некоторое время он почти совершенно сместился в плоскость фильма, в сковородочно неглубокое пространство искусственных персонажей.

– Не помешаю?

Направленный взрыв этой фразы, произнесённой знакомым голосом, разрушает сложившийся миропорядок, стаскивая Готовцева с тёплых угольков киношных страстей и помещая рядом с когда-то успевшим усесться справа от него Анатолием Ивановичем. Готовцев решил не отвечать – приходить в середине фильма было со стороны гэбэшника, по меньшей мере, невежливо.

– Михаил Петрович, буду краток. К тому же, сами понимаете, я вам могу сказать отнюдь не более того, что могу вам сказать. Суть дела такова. Прямо по Гоголю. К нам едет резидент.

– Зачем в таком случае я, если он уже едет? – поразился Готовцев.

Причём степень его удивления была столь велика, что он даже забыл, с чего намерен был начать предстоящую беседу. С определения стоимости своих услуг, конечно же, он планировал начать этот разговор.

– В том-то и дело, что он не приедет, – шепчет в ухо Готовцеву усаживающийся слева от него Чистяков.

– Да, он обезврежен и дал показания, – продолжил Анатолий Иванович. – Однако непосредственное его использование в дальнейшей игре не признано целесообразным. Понимаете? – Анатолий Иванович вздохнул. Помолчав, продолжил: – А вы как раз, как я уже говорил вам, похожи на него. Лицом. Фигурой – нет. Он очень высокий, громоздкий, неуклюжий, я бы сказал, ноги… В общем, фигура – нет, лицо – да. Только причёску бы чуть… Ну, лоб бы открыть.

– Мне, что же, придётся на высокие каблуки взгромоздиться и сальца поднаесть? – спросил Готовцев.

– Этого не потребуется. Его здесь никто не видел. Агенты получили данные о времени и месте встреч, получили пароли, а почтовой связью им направлен портрет нового резидента. В виде марки с изображением декабриста Бестужева.

– И я, выходит, похож на декабриста Бестужева? – слегка обрадовался Готовцев.

– У вас у обоих лица одного, примерно, типа с лицом Бестужева. Даже ямочка на подбородке – как раз такая. Однако это не суть важно, так как этих Бестужевых было предостаточно.

– И на которого же мы похожи? – решил уточнить Готовцев.