Союз 17 октября. Политический класс России. Взлет и падение

На этих огромных пространствах в полной мере не действовало общероссийское законодательство, что лишний раз оттеняет тот факт, что оно не было общероссийским. В России не было единого правового поля. В условиях революции – и подавно. При этом в Петербурге складывались новые правила политической игры, которые затрагивали всю страну и существенно меняли ее. В 1905 году Россия одновременно шла в противоположных направлениях. Она рвалась в будущее и держалась за прошлое. Она формировала новые институты и консервировала прежние. Она коренным образом изменила столичную власть и сохранила всю архаику провинциальной администрации.

СОЮЗ

В ноябре 1905 года состоялся обед в Москве в ресторане «Славянский базар». Председательствовал известный всей России адвокат Ф. Н. Плевако. Присутствовал цвет нарождавшегося октябризма: М. А. Стахович, М. В. Красовский, граф П. А. Гейден, князь С. М. Волконский, братья Гучковы, Н. Н. Львов, Ю. Н. Милютин… Всего 25 человек. Выступал Плевако, как всегда, очень ярко: «Хмельная от победы русская тройка! Куда ты мчишь свою судьбу… Смотри! Не оборвись! Пред тобою бездна!» Он предсказывал катастрофу. Впрочем, так в те дни думал не только он.

На собрания октябристов приходили неслучайные люди. Порой там бывал великий князь Николай Михайлович. Он специально одевался так, чтобы его нельзя было узнать. Великий князь поддерживал дружеские отношения с графом П. А. Гейденом, Ю. Н. Милютиным, Н. Н. Львовым, М. А. Стаховичем. Ему была небезразлична судьба партии. Он интересовался ее программой, перспективами. Собрания октябристов в Санкт-Петербурге обычно происходили на Французской набережной, 32, на квартире Милютина, сына ближайшего сотрудника Александра II Н. А. Милютина, племянника фельдмаршала, бывшего министра внутренних дел Д. А. Милютина. Супругой Милютина-младшего была Александра Феликсовна, урожденная Сумарокова-Эльстон, родная сестра гвардейского офицера Ф. Ф. Сумарокова-Эльстона, князя Юсупова. В партии октябристов у многих за спиной был серьезный опыт государственной или военной службы.

Земская, дворянская, биржевая и даже чиновничья Россия мало-помалу приобретала свой политический окрас. Все политические партии России начала XX века – детища Первой революции. Кто-то боготворил свою родительницу, кто-то ее проклинал. Никто не оставался равнодушным. Она стала вызовом для российского общества, побуждая его к выбору. Собственно, отношение к революции и есть важнейший маркер политической силы того времени. Осенью 1905 года один из лидеров октябристов барон П. Л. Корф явился к С. Ю. Витте с одним требованием: «Немедленно, граф, поставьте пушки на Невском и на других улицах и расстреливайте, расстреливайте». Об этом Корф говорил, отнюдь не стесняясь своей резкости, повсюду: и в ресторане «Кюба», где собирался столичный высший свет, и в Яхт-клубе, где встречалась придворная знать. Партия октябристов складывалась тогда, когда казалось, что от исторической России не останется и следа. Государственность таяла на глазах. В тех непростых обстоятельствах «Союз 17 октября» был несомненно контрреволюционной партией, что его сближало скорее с силами более правыми, чем левыми. Впрочем, в «политическом бульоне» 1905–1906 годов непросто было разобраться. Стены строились непрочные, и они быстро разрушались. Яркое свидетельство тому – программная неопределенность. Это касалось (может быть, даже в первую очередь) и октябристов, чье видение, например, аграрного вопроса можно было интерпретировать по-разному, что современники и делали. В конце 1905 года А. Д. Протопопов, на тот момент левый октябрист, а одиннадцать лет спустя последний министр внутренних дел Российской империи, был весьма радикально настроен. Он настаивал на необходимости скорейшей социальной революции, чем, конечно, удивлял своих сановных собеседников: «Да, да, господа, именно социальной революции, которая вывернет все дворянские, помещичьи и капиталистические кишки и не оставит нам ни кола, ни двора». Протопопов жалел, что конституционный строй введен царским манифестом, и рассуждал о пользе английского парламентаризма.

Корф, призывавший к расстрелам, и Протопопов, вздыхавший о социальной революции, составляли одну партию. Несомненным лидером ее был А. И. Гучков. При этом за 1906 год ЦК его дважды отчитывал за выступления, расходившиеся с программой партии. Можно ли считать «Союз 17 октября» партией как таковой? Несомненно да, если отвлечься от всех тех «ожиданий», которые возникают у исследователя, вплотную занявшегося октябристами. Не стоит задаваться вопросами о либерализме или консерватизме объединения, о его заведомой лояльности правительству или же несомненной оппозиционности. Все эти сюжеты, при кажущейся их оправданности, скорее сбивают прицел, не позволяют разглядеть логику конкретной политической силы.