Союз 17 октября. Политический класс России. Взлет и падение

В общем октябристы лишь в силу русской политической незрелости могли считаться партией; это была только обывательская группа, по преимуществу земских и городских деятелей, связанных между собой чисто деловыми интересами. С этой точки зрения и следует оценивать их участие в голосовании по общим вопросам. Не колебания справа налево, как это всегда утверждалось, имели здесь место, а совершенно безразличное отношение ко всем вопросам, выходящим из сферы деловой работы. Что им было, например, до вопроса об общем избирательном праве, о свободе печати и т. д. И по принципиально-политическим вопросам они голосовали с правым крылом.

Впрочем, многие октябристы предпочитали голосовать с левым. М. Я. Капустин признавал, что уже во Второй Думе октябристы с трудом поддерживали свое единство: «На многие вопросы глядели мы различно. Это лишало нас силы сплоченности». В итоге за сравнительно короткое время думской работы от объединения откололась группа крестьян, недовольных умеренностью октябристов в аграрном вопросе.

При формировании фракции в Третьей Думе ее будущие члены буквально метались между двумя депутатскими клубами, располагавшимися на Моховой улице Петербурга: Клубом правых и умеренных и Клубом общественных деятелей. Как раз тогда среди октябристов возникли противоречия относительно формирования президиума Думы. В то время, как новоизбранный председатель нижней палаты Н. А. Хомяков вел переговоры с кадетами о возможном прохождении кандидатуры В. А. Маклакова на должность его товарища, А. И. Гучков, М. В. Родзянко и граф А. А. Уваров делили места в руководстве Думы с правыми депутатами.

По мнению Н. В. Савича, эти проблемы были неизбежны. Большинство членов фракции принадлежали к правому крылу «Союза 17 октября». Однако они были слабо организованы и малоактивны. Напротив, левое меньшинство составляло самую деятельную часть объединения11. Депутат А. В. Еропкин так описывал расстановку сил среди октябристов в апреле 1910 года:

М. В. Родзянко представляет собой лишь одно течение фракции октябристов, одно ее крыло и представляет его ярко и резко, а именно правое крыло. Между прочим, во фракции очень большое значение и силу имеет и другое течение – левое, которое давно уже провело точную границу направо и ни на какие уступки здесь не пойдет.

Показательно, что как раз его представители доминировали в бюро фракции. Однако именно они чаще всего настаивали на «свободе голосования», не желая солидаризироваться со своими правыми товарищами. Националист А. И. Савенко так «аттестовал» фракцию «Союза 17 октября» в письме от 20 ноября 1912 года: «Октябристы – это стадо без пастыря. Это дети, с которыми Шидловский и Алексеенко (левые октябристы. – К. С.) делают, что хотят…»

Раскол среди октябристов казался неминуемым. 13 июня 1908 года Савич писал: «Дума превратилась в земское собрание; партийная дисциплина рушилась, всяк сам за себя». В интервью периодическим изданиям в августе 1908 года Н. А. Хомяков даже отказывал «Союзу 17 октября» в праве называться партией. По его мнению, «Союз…» должен был в самом скором «расслоиться». Значительная часть октябристов должна была перейти к умеренно правым, а некоторые (в том числе и Я. Г. Гололобов) – к крайне правым, которыми они, по сути дела, и являлись. В итоге в партии остались бы единомышленники, а сам «Союз 17 октября» обрел бы определенную политическую физиономию.

Октябристы регулярно боролись за единство своих рядов – и все безуспешно. Требования, которые предъявлялись членам фракции, были самые скромные. Заседание фракции считалось состоявшимся, если на нем присутствовали хотя бы 30 депутатов. Однако решение об обязательном голосовании могло принять собрание по меньшей мере из 50 октябристов. При этом за обязательность голосования должны были высказаться две трети участвовавших в обсуждении. Однако даже в этом случае у прочих октябристов оставался выбор: либо голосовать вместе со всей фракцией, либо воздержаться.