Союз хищников

Даже если ей не удастся встретиться с ними лично, составить собственное суждение, почувствовать, чем они дышат, Людивина все равно сузит рамки расследования и, возможно, определит одного или двух человек, которые с большей вероятностью окажутся теми, кого она ищет.

Не подвергая себя опасности.

Еще немного – и она узнает, кто такой *e.

Она это чувствовала.

46

Эгон Тюррен ничего не скрывал от старого друга.

Добрых полчаса его хрипловатый голос в телефонной трубке говорил без умолку обо всем и ни о чем: то рассказывал о своей жизни, то расспрашивал Клааса Бочеллини, пока тот не сказал ему, что он не один и что его хочет расспросить жандарм.

Сначала Тюррен решительно не хотел вспоминать Дитера Ферри и его сообщество, и Людивина на минуту даже пожалела, что не поехала к нему лично, чтобы хорошенько надавить, показав удостоверение жандарма, или, наоборот, успокоить и расположить к себе – по обстановке.

Но после долгих уговоров старик дал себе волю, и слова хлынули потоком, словно он ждал десятки лет, чтобы наконец излить душу.

– Я уехал оттуда, потому что Дитер просто спятил, – без обиняков признался Эгон Тюррен. – Я заметил это довольно быстро, но умом все никак не мог принять.

– В каком смысле «спятил»?

– Дитер не просто хотел собрать нас вместе, чтобы мы были под защитой, жили среди своих, где все друг друга понимают. Он действительно считал нас «идеальными детьми». Думаю, в детстве ему пришлось несладко, и он решил отыграться во взрослой жизни – кажется, психологи называют это компенсацией, – то есть он решил, что раз его отвергали и плохо с ним обращались, значит он действительно не такой, как все. Только не хуже, а лучше других. Он считал себя исключительным, непонятым. Все ошибались, а он был прав. И в его мире все вставало на свои места.

– Так думают все психопаты, – не выдержала Людивина.

– Во всяком случае, он решил сделать общину началом новой эры. Эры иных людей. Вам надо понимать, что Дитер невероятно убедительно говорил, у него была потрясающая аура, он был прекрасным оратором, люди слушались его беспрекословно. И вскоре мы стали считать его нашим лидером, мессией, вождем. Первые несколько лет мы строили гнездо, обзаводились хозяйством, растили скот и птицу и подрабатывали разным ремеслом, деньги же были нужны. Потом вроде жилье выстроили, быт наладили, и тут-то Дитер начал меня пугать. Он стал рассказывать нам, за что сидел, – мол, он шел на кражи, чтобы выжить, потому что общество не помогало ему, оно его отвергало, как и всех нас. И он изо дня в день вдалбливал нам в голову одну и ту же речь.

– Он посылал вас на кражи?

– Вовсе нет! Ему не нужно было богатство, он хотел для нас свободы. Полной свободы. Чтобы мы жили, как хочется, чувствовали себя действительно свободными, без смирительных рубашек, без рамок, навязанных другими. Он хотел, чтобы мы дали волю своим желаниям и потребностям. Чтобы примирились с собственной сущностью. Очень ловко все формулировал и, повторяя снова и снова, постепенно убедил всех нас. Воровать, если надо, само по себе не грех. Это общество плохо устроено. Мы изначально животные, у нас есть инстинкты, мы должны к ним прислушиваться. Мы вершина пищевой цепочки, и мы должны действовать соответственно, помнить проделанный человеком путь, ни в коем случае не мешать естественному отбору, не ограничивать его законами, принятыми горсткой богатеев, которые хотят только защитить свой комфорт и комфорт своих детей.

– Господин Тюррен, боюсь, что я не понимаю. Дитер Ферри подталкивал вас к чему? К революции?

– Разумеется, нет, он прекрасно понимал, что общество – это машина, которая перемалывает непохожих, что мы окажемся поглощены им и растворимся, если громко заявим о своих притязаниях. Нет, он только хотел для нас полного раскрепощения. Но действуя с умом и осторожностью. Мы – сообщество людей, помогающих друг другу освободиться от гнетущих законов внешнего мира.

– И вы последовали его идеям?

– Дитер показал пример. Сначала я не верил, но, когда его арестовала жандармерия, до меня дошло, и я решил, что мне там делать нечего.

– И что же он натворил? – спросила Людивина.

Ее любопытство достигло апогея. Один за другим кусочки пазла складывались в единое целое.

– Он похитил в районе Бордо ребенка и привез к нам. Дитер сказал, что тут нет ничего плохого. Это закон природы, единственный настоящий закон, приемлемый для человека. Побеждает сильнейший. Лучше организованный. Он хотел этого мальчика и забрал его. Себе. Чтобы удовлетворить свои желания. Но он дал промашку, и полиция его выследила. Члены общины все как один сказали, что ничего не знали, и полицейские забрали только его. Больше я Дитера не видел. Через неделю я покинул деревню. Вроде бы через три года его выпустили, и он вернулся, но я больше ничего не знаю. Я порвал с ними все связи.

– И много вас было?