Союз хищников

– Дитер уговорил поехать Герта Брюссена, Маркуса Локара и Оду Лешан, а также меня. С Гертом еще поехала его девушка. Надо учесть, что в то время, когда Дитер Ферри вошел в нашу жизнь, большинство из нас были маргиналами, не имели ни семьи, ни детей, по крайней мере те, кто последовал за ним. Дитер давал нам идеальную жизнь и все, чего нам не хватало: любовь, стабильность, понимание, семью!

– То есть вас было шестеро.

– Я не говорю, что все сироты в мире – преступники или склонны к насилию, мадемуазель, – продолжал Тюррен, – поймите меня правильно! Но ведь мы росли в трудных условиях, да еще без родителей. Многие воспринимали нас как немецких ублюдков. Нас ненавидели, дразнили, на нас показывали пальцем. Всем нам было тяжело, и мы так и не смогли нормально укорениться на такой скудной и сухой почве. Многие из нас наделали глупостей! Ведь нам не на кого было ориентироваться, нас никто не любил. Мы, как и многие из таких детей, были идеальной добычей для Дитера. Примкнув к его делу и в некотором смысле оказавшись в его власти, мы обрели в его лице отца, которого у нас не было. Поэтому мы слушали его, подчинялись ему.

– И поэтому никто из вас не помешал ему похитить того ребенка?

– Мы не знали, он поставил нас перед фактом. Хотя я всегда подозревал, что Герт ему помогал.

– А остальные так же, как Дитер… неудержимо стремились жить свободно, без всяких законов?

– Ода просто шла у него на поводу, она была не способна самостоятельно принимать решения, ей хотелось быть частью группы, чтобы ей говорили, что надо делать, чтобы о ней заботились. Девушка Герта Брюссена проводила много времени с ней. Я думаю, они взяли ее в качестве прислуги, почти рабыни. Сам Брюссен был грубиян, скотина. Он мне никогда не нравился. Вроде сначала улыбается, а потом вдруг, без предупреждения, такое выкинет! Жесткий, настоящий уголовник. Я его боялся.

– А вы знаете, что случилось с группой после ареста Дитера Ферри?

– Я знаю, что Локар покинул общину вскоре после меня. Он часто запирался в комнате с Дитером, спорил с ним и часто на очень повышенных тонах. Я думаю, он первым догадался, что происходит.

Людивина вспомнила это имя. Тот самый, что сбежал в Канаду. Он выбрал жизнь на чужбине, вдали от своих проклятых «братьев», подальше от страны, которая напоминала ему об ужасном прошлом. Наверняка он начал там новую жизнь, и никто не знает о его происхождении, даже его новая семья.

– А Брюссен и Ода?

– Не знаю. Я больше не хотел о них слышать.

– Понимаю, – сказала Людивина как можно мягче. – То, что вы мне рассказали, очень ценно, господин Тюррен, правда.

– Я не говорил об этом с тех самых пор, и мне даже как-то полегчало, честное слово…

– А что другие дети, родившиеся в «Буа-Ларрисе» одновременно с вами? Кроме Клааса Бочеллини, который сейчас рядом со мной. Вы знаете, что с ними стало, почему они тогда не последовали за Дитером?

– Они оказались не так наивны, как мы! Не поддались его влиянию! У них уже были семьи или даже дети, им было что терять, в отличие от нас. А у Дитера насчет женщин было твердое мнение: он считал их ниже мужчин, мол, их дело – подчиняться. Оду это не смущало, она уже тогда была очень замкнутая, забитая, а вот Каролине и Лотте Дитер не понравился с первых же встреч.

Клаас Бочеллини, слушавший через динамик, энергично кивнул.

– Они приходили нечасто, – подтвердил он.

– Лотта даже предостерегала нас, – добавил Эгон Тюррен. – Она понимала, что Дитер опасен. Когда в семьдесят девятом году я вернулся к нормальной жизни, мы с ней время от времени виделись, так же как и с Клаасом. Лотта была строгой девушкой, любила во всем порядок. Я знаю, что она долгое время вырезала все статьи, в которых упоминался Дитер Ферри в связи с этим делом о похищении. Она все повторяла, что предчувствовала что-то в этом роде. Лотта даже завела специальную папку для вырезок, которой очень гордилась. Вам стоит сходить к ней, может, папка еще жива.

Эгон Тюррен на мгновение умолк, Людивина слышала, как он дышит в трубку. Она не торопила его, давая возможность подумать, прийти в себя после таких неприятных воспоминаний.

– В восьмидесятых я познакомился со своей женой, что было очень кстати. Родились дети, и мне уже стало не до встреч с прежними друзьями, – сказал он негромко, как бы извиняясь перед Клаасом.

Людивина от всей души поблагодарила его, а потом добавила:

– И последнее, господин Тюррен. Как называлась деревня, где вы основали свою общину?

– О, это скорее хутор, чем деревня. Дитер нашел ее в глубине леса. Несколько фермерских построек, стоящих вместе, и еще ему понравилось название – он решил, что в такое место вряд ли кто сунется.

– Мор? – предположила Людивина.

– А, так вы знаете?

На этот раз в голове все сложилось идеально.

47

Людивина вела машину, зажав телефон между плечом и ухом.