Союз хищников

– Они теперь состарились, – добавила маленькая женщина, – у них есть дети, они не должны мучиться из-за всего этого.

Жандарм кивнула:

– У вас нет…

Дети…

Никто из убийц не мог быть ребенком «Лебенсборна», они были слишком молоды. С другой стороны, они придавали этому месту большое значение.

А что, если они выбирали своих жертв не случайно?

В голове Людивины возникла идея. Безумная идея.

Что, если они охотились на потомков детей, родившихся здесь при немцах?

Может, хотели «очистить» страну или, наоборот, страна им казалась недостойной этой «чистой расы». Ответа Людивина не знала, однако такую гипотезу отбрасывать было нельзя.

Она снова подняла крышку.

– Я все равно перепишу имена детей, – решительно сказала она. – Их потомкам может грозить опасность, мадам. Я перепишу их все, поможете вы мне или нет, но чем быстрее я их получу, тем быстрее смогу спасти этих людей. Вдруг окажется, что мои идеи не так безумны! Так что, если вы покажете, где во всей этой куче бумаг найти имена детей, это сэкономит мне драгоценное время.

Директриса напряглась, затем поправила на носу очки с толстыми стеклами и протянула руку к другому ящику:

– Здесь, если я правильно помню.

* * *

Во французском «Лебенсборне» родились двадцать детей.

Одиннадцать сразу после рождения были отправлены в Германию, чтобы их воспитывали в соответствии с нацистской доктриной в семьях активных сторонников Гитлера.

Девять детей не успели оторваться от французской почвы.

Эти шесть мужчин и три женщины выросли в детских домах.

Ни одно из имен, которые Людивина записала в своем блокноте, не совпадало с именами жертв. Директриса заверила ее, что дети стали подопечными Общественного призрения под указанными здесь именами. Фамилии им давали французские, по матери, а имена – немецкие, по выбору нацистов из «Лебенсборна».

Все родились в 1944 году.

Людивина все же решила узнать побольше. Она хотела выяснить все, что могла, о каждом из них, чтобы исключить все возможные версии с этой стороны.

Когда она вышла из подвала, ее ослепил яркий свет дня и тут же звякнул мобильник – ей пришло сообщение.

Магали пыталась дозвониться, пока она сидела в подвале, но там телефон был вне зоны действия сети.

– Людивина, у нас новости. Сирил Капюсен – дальнобойщик. Самозанятый, имеет свой трейлер. Узнали номер! И знаешь, что самое интересное? Мы его засекли! Вчера, в 17:15, он проехал через пункт оплаты Бомон на трассе А4. Он вернулся во Францию. Получены фотографии водительской кабины. Его хорошо видно. И он не один. Погоди, я отправлю фото тебе на мобильный. Перезвони, как только получишь сообщение.

Телефон снова звякнул – пришло еще одно сообщение.

На экране возникла фотография. Плохого качества, очень бледная. Вид грузовика спереди. За рулем – худой лысый человек.

Рядом с ним, чуть поодаль и сдвинувшись назад, сидел другой мужчина. Его лицо было частично скрыто тенью.

Но Людивина сумела разглядеть его седые волосы.

Он старик.

Женщина-жандарм остановилась во дворе «Буа-Ларриса», перед усадьбой.

Она опустила глаза на список детей, родившихся в этих стенах в 1944 году.

Возможно, убийцы оставили здесь не знак владения территорией.

А скорее, подтвердили свою верность.

Учителю.

45

Комплекс «Резиданс дю Парк» представлял собой несколько старинных жилых домов, расположенных вокруг зеленой зоны в западном пригороде Парижа. Не новом, но чистом районе.

Людивина была упряма. У нее возникла идея, и она не хотела отступать. Пока ее коллеги из Парижского отдела отправляли моторизованные бригады жандармерии на трассу А4, чтобы отыскать трейлер Сирила Капюсена, известного как Зверь, она шла по следу пяти стариков и двух старух. Теоретически ей полагалось работать в тандеме с Сеньоном. Особенно после смерти Алекса. Ни один жандарм не имел права брать на себя хоть малейший риск. Но Людивина ничем особо не рисковала, когда просматривала старые дела и встречалась со старыми людьми. И вообще, Сеньон взял выходной, чтобы немного побыть с семьей, а поскольку в их группе осталось всего два человека, молодая женщина не захотела «одалживать» другого коллегу. Потому что они вечно болтают и не знают ее так, как Сеньон. А надо двигаться вперед. Занять себя работой, не думать ни о чем другом, не думать об Алексисе. А если едешь с коллегой, волей-неволей придется разговаривать. И значит, вспоминать. Бередить душу.

Бен из жандармерии за несколько минут выдал ей все, что нашел по девяти именам, которые она продиктовала.

Ода Лешан и Дитер Ферри умерли.

Один из стариков уже тридцать с лишним лет жил в Канаде, другой – на юге Франции, то есть оставалось пятеро.

Людивина явилась в дом Каролины Фитч-Жандрие, но ее тут же выставили. Старушка была не в состоянии принимать гостей, и ее дочь указала Людивине на дверь, как только та упомянула «Буа-Ларрис».

Очевидно, некоторые из них знали о своем происхождении и не скрывали его, но родственники предпочитали это не афишировать.