Союз хищников

Сдавил с одного боку – пластиковые челюсти разжались, зубчики щелкнули в темноте кабины.

Клац-клац!

Девчонки обожают волков! Им приятно, когда волк кусает им голову! Иначе зачем они пришпиливают себя этими челюстями?

Все они похотливые сучки. А потом вдруг увидят волка, и никого рядом нет! Хнычут, как маленькие, просят пощадить, пока голос не сорвут.

Он любил эти моменты капитуляции, когда они наконец понимают, что надежды нет. Что власть – у него, что им от него не уйти. И тогда он кусал их – им же это нравилось, – он отгрызал от них куски. Чтобы овладеть ими целиком. Навсегда. Когда они будут у него в животе, им уже не вырваться, не уйти никуда. Их у него внутри уже много. Он никогда больше не будет одинок.

От воспоминаний у него возникло странное чувство.

Он потер промежность: вот-вот встанет.

Он посмотрел на босса.

Нет, не сейчас.

Он еще не один.

Скоро появятся другие возможности.

И тогда он будет выше всех, он будет лететь в своем трейлере, свободный, как ветер, он будет брызгать спермой на головы мелких людишек, запертых в мелочной жизни, в маленьких машинках.

И он найдет себе девку, которая не прочь поиграть с волком.

И на этот раз она будет кричать для него одного.

И чтобы доставить ей полное удовлетворение, он съест ее заживо, а потом возродится оборотнем в ее чреве.

Клац-клац!

44

Дорога через лес напомнила Людивине ее первый визит в «Буа-Ларрис». И странное впечатление от больницы, стоящей вдали от жилья, за каменной стеной и кованой оградой, которые еще больше изолировали постройки, словно то была не больница, а тюрьма. И еще вспомнилась ее разномастная архитектура: тут и старинная усадьба со службами, и массивное современное здание в глубине. Само заведение словно не могло определиться, что оно собой представляет и для чего служит. Родовое гнездо? Место для постыдных экспериментов? Детская больница?

Проехав по дорожке вдоль строений, Людивина заметила, что кровавые метки исчезли, их смыли.

Она подошла к приемной стойке и попросила о встрече с кем-нибудь из руководства. Без предварительного звонка это оказалось невозможным: кто-то в отъезде, у кого-то встречи или совещания.

– Тогда, вероятно, вы сможете помочь, – не сдавалась Людивина. – У меня на руках список имен сотрудников, и я хочу проверить, все ли там есть.

– Относительно лечащего персонала я, пожалуй, смогу вам помочь.

– А как насчет преподавателей?

– Я не так часто их вижу, не работаю с ними напрямую, так что знаю не всех.

Людивина протянула ей списки, и секретарша трижды перечитала их, чтобы убедиться, что никого не забыла.

– Мне кажется, у вас тут все есть.

Женщина-полицейский указала на коридоры и лестницы, которые расходились чуть дальше:

– А кого я могу спросить относительно преподавателей?

– Думаю, кого-то из них. Вам ведь нужны только те, что сейчас числятся в штате?

– А что, они часто меняются?

– Каждый год по-разному, но в настоящий момент тут все довольно стабильно.

Людивине и в голову не приходило, что кто-то мог работать и уволиться! Она приехала без определенного плана, просто доверилась инстинктам, решила наугад поспрашивать сотрудников «Буа-Ларриса» и посмотреть, что можно выудить.

– Мне нужно подать запрос в министерство образования, чтобы узнать имена всех, кто побывал в этих стенах?

– Тогда вы получите только имена преподавателей, но не лечащего персонала. Почему бы вам просто не посмотреть архивы?

Людивина прямо расплылась в улыбке.

– Натали, ведь так вас зовут? – сказала она, увидев имя на бейдже. – Теперь вы мой лучший друг! А вы покажете, где архивы?

* * *

Людивина сцепила руки и как можно дальше вытянула их над головой. Затрещали позвонки, заныл затылок.

Все тело затекло: она просидела три часа, роясь в картонных коробках, среди пыльных полок, в глухом, пахнущем сыростью подвале.

Лампочки, освещавшие подземное помещение, мигали из-за перебоев в электроэнергии, и чтение то и дело прерывалось.

Она переписала имена всех учителей и медицинских работников, которые прошли через «Буа-Ларрис» за последние десять лет. Все тщательно сохранялось; ей оставалось только найти нужные ящики и просмотреть реестры один за другим, потом отложить их в сторону и опечатать официальной сургучной печатью.

Людивина с удовольствием бы сделала перерыв и вышла наверх, подышать воздухом, но работы оставалось совсем немного. Только 2000 и 2001 годы. Хорошо бы, конечно, передохнуть, но лучше закончить, а потом уже выйти.

Архив занимал анфиладу из нескольких подвальных помещений: три сводчатые комнаты, соединенные открытым проходом, выложенным красным кирпичом.

Натали показала ей, где размещаются документы, относящиеся к персоналу, и жандарм сразу же приступила к поискам, не теряя времени на осмотр остального хранилища. Теперь, когда поставленная задача была почти выполнена, в ней проснулось любопытство. Она дошла до конца аллеи из стеллажей и удивилась открывшемуся богатству.

Каждая из трех комнат, казалось, ломилась от стеллажей с деловыми папками, коробками и ящиками, все они были того же типа, что и те, с которыми она работала.